Горе от ума

Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» стал must-read задолго до того, как это выражение вошло в наш обиход. Когда в 1966 году, спустя четверть века после написания, роман впервые опубликовали, это стало событием в литературной жизни страны. Невозможно было достать ни экземпляра напечатавшего его журнала «Москва». Конечно, не обошлось без тотальной цензуры. Но вся она была «обнулена» ушедшими в народ самиздатовскими списками, в которых воспроизводились все отрывки с указанием мест, откуда они были вырезаны. Вениамин Каверин говорил о «Мастере и Маргарите» как о произведении, в котором «невероятные события происходят в каждой главе». Действительно, Булгаков поселил в большевистскую Москву самого Сатану, его Мастер затравлен критиками — адептами соцреализма, а герои «романа внутри романа» — Иешуа, Левий Матвей и Понтий Пилат — точно не герои булгаковского времени. Но все они шествуют сквозь время — может быть, и наша эпоха уже озирается, отыскивая странную фигуру на Патриарших.

Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» стал must-read задолго до того, как это выражение вошло в наш обиход. Когда в 1966 году, спустя четверть века после написания, роман впервые опубликовали, это стало событием в литературной жизни страны. Невозможно было достать ни экземпляра напечатавшего его журнала «Москва». Конечно, не обошлось без тотальной цензуры. Но вся она была «обнулена» ушедшими в народ самиздатовскими списками, в которых воспроизводились все отрывки с указанием мест, откуда они были вырезаны. Вениамин Каверин говорил о «Мастере и Маргарите» как о произведении, в котором «невероятные события происходят в каждой главе». Действительно, Булгаков поселил в большевистскую Москву самого Сатану, его Мастер затравлен критиками — адептами соцреализма, а герои «романа внутри романа» — Иешуа, Левий Матвей и Понтий Пилат — точно не герои булгаковского времени. Но все они шествуют сквозь время — может быть, и наша эпоха уже озирается, отыскивая странную фигуру на Патриарших.

Все страсти людские нашли отражение на страницах этого сборника: тут и честолюбие на грани с одержимостью, и сжигающий все рамки приличия азарт, и хтонический страх перед чем-то древним и неизведанным... А главное — безграничное любопытство в исследовании всех темных уголков человеческой души. Да такое, что сам Сатана спускается на землю и пишет свой дневник. Здесь вы найдете избранные мистические произведения от лучших русских прозаиков середины XIX — начала XX века — Гоголя, Гумилева, Андреева, Куприна и др. Дизайн этого лимитированного издания серии «Яркие страницы» вдохновлен принтом обоев Уильяма Морриса, созданным в 1896 году для поместья Комптон-холл близ Вулвергемптона.

Классика актуальна в любую историческую эпоху, потому что в ней затронуты темы, близкие лично каждому человеку. И автору не обязательно давать прямые ответы на животрепещущие вопросы; даже лучше эту возможность предоставить читателю. Толстой и не дает их. Напротив, афористично введя нас в курс дела единственным предложением «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему», тут же все смешивает, даже не подбирая особых слов: «Все смешалось в доме Облонских». А дальше — дело читателя пройти всеми тропками сюжета с ношей собственного жизненного опыта и самому отыскать эти ответы. У каждого они разные. И это классика.

Такие насыщенные сюжеты всегда «обречены» вызывать в читателе автоматический эффект присутствия. Секрет не только и не столько в событийных перипетиях, сколько в великолепно выписанных персонажах и электрических разрядах между ними. Суммой всех слагаемых становится превращение эффекта присутствия в «эффект соучастия»: погружаясь в роман, вы становитесь сначала невидимым свидетелем событий, а потом сживаетесь с главным героем так прочно, что смотрите его глазами и меряете его мир биением собственного сердца. И тогда возникает главный вопрос: как выжить в этом мире, который казался вымышленным и вдруг стал таким реальным, и как здесь не сойти с ума. В конце концов, может ли общество определять степень чьей-то «нормальности»? Вообще, кто из нас князь Мышкин?