РейтингиКондратий Федорович Рылеев (1795 — 1826) — русский поэт и общественный деятель, один из пяти казненных руководителей декабрьского восстания 1825 года.
Его смерть оплакивал его друг и товарищ Александр Пушкин, с которым они долгое время состояли в переписке. Ниже мы приводим отрывки из писем Кондратия Рылеева, адресованных Александру Сергеевичу.
10 марта 1825 г. Петербург
Не знаю, что будет «Онегин» далее: быть может, в следующих песнях он будет одного достоинства с «Дон Жуаном»: чем дальше в лес, тем больше дров; но теперь он ниже «Бахчисарайского фонтана» и «Кавказского пленника». Я готов спорить об этом до второго пришествия.
Мнение Байрона, тобою приведенное, несправедливо. Поэт, описавший колоду карт лучше, нежели другой деревья, не всегда выше своего соперника. У каждого свой дар, своя Муза. Майкова «Елисей» прекрасен; но был ли бы он таким у Державина, не думаю, несмотря на превосходства таланта его пред талантом Майкова. Державина «Мариамна» никуда не годится. Следует ли из того, что он ниже Озерова?
Не согласен и на то, что «Онегин» выше «Бахчисарайского фонтана» и «Кавказского пленника» как творение искусства. Сделай милость, не оправдывай софизмов Воейковых: им только дозволительно ставить искусство выше вдохновения. Ты на себя клеплешь и взводишь бог знает что.
Думаю, что ты получил уже из Москвы «Войнаровского». По некоторым местам ты догадаешься, что он несколько ощипан. Делать нечего. Суди, но не кляни. Знаю, что ты не жалуешь мои «Думы», несмотря на то, я просил Пущина и их переслать тебе. Чувствую сам, что некоторые так слабы, что не следовало бы их и печатать в полном собрании. Но зато убежден душевно, что «Ермак», «Матвеев», «Волынской», «Годунов» и им подобные хороши и могут быть полезны не для одних детей. «Полярная звезда» выйдет на будущей неделе. Кажется, она будет лучше двух первых. Уверен заране, что тебе понравится первая половина взгляда Бестужева на словесность нашу. Он в первый раз судит так основательно и так глубокомысленно. Скоро ли ты начнешь печатать «Цыган»?
Рылеев
12 мая 1825 г. Петербург
Дельвиг пересказал мне замечания твои о «Думах» и «Войнаровском». Хочется поспорить, особливо о последнем, но удерживаюсь до поры: жду мнения твоего на письме, и жду с нетерпением. Ты ни слова не говоришь о «Исповеди Наливайки», а я ею гораздо более доволен, нежели «Смертью Чигиринского старосты», которая так тебе понравилась. В «Исповеди» мысли, чувства, истины, словом, гораздо более дельного, чем в описании удальства Наливайки, хотя, наоборот, в удальстве более дела. Ты прав, опасаясь, что «Звездочка» отнимет у меня много времени. Петербург тошен для меня; он студит вдохновение: душа рвется в степи; там ей просторнее, там только могу я сделать что-либо достойное века нашего, но как бы назло железные обстоятельства приковывают меня к Петербургу. Ты обещаешь также поспорить с Бестужевым за обозрение, обещал прислать свое опровержение на Байрона и Бовля — и, верно, все это отложишь в длинный ящик. Слышал от Дельвига и о следующих песнях «Онегина», но по изустным рассказам судить не могу. Как велик Байрон в следующих песнях «Дон-Жуана»! Сколько поразительных идей, какие чувства, какие краски. Тут Байрон вознесся до невероятной степени: он стал тут и выше пороков и выше добродетелей. Пушкин, ты приобрел уже в России пальму первенства: один Державин только еще борется с тобою, но еще два, много три года усилий, и ты опередишь его: тебя ждет завидное поприще: ты можешь быть нашим Байроном, но ради бога, ради Христа, ради твоего любезного Магомета не подражай ему. Твое огромное дарование, твоя пылкая душа могут вознести тебя до Байрона, оставив Пушкиным. Если б ты знал, как я люблю, как я ценю твое дарование. Прощай, чудотворец.
Рылеев.
Около 20 ноября 1825 г. Петербург
Извини, милый Пушкин, что долго не отвечал тебе; разные неприятные обстоятельства, то свои, то чужие, были тому причиною. Ты мастерски оправдываешь свое чванство шестистолетним дворянством; но несправедливо. Справедливость должна быть основанием и действий, и самых желаний наших. Преимуществ гражданских не должно существовать, да они для Поэта Пушкина ничему и не служат ни в зале невежды, ни в зале знатного подлеца, не умеющего ценить твоего таланта. Глупая фраза журналиста Булгарина также не оправдывает тебя, точно так, как она не в состоянии уронить достоинства литератора и поставить его на одну доску с камердинером знатного барина. Чванство дворянством непростительно, особенно тебе. На тебя устремлены глаза России; тебя любят, тебе верят, тебе подражают. Будь Поэт и гражданин.- Мы опять собираемся с «Полярною». Она будет последняя; так, по крайней мере, мы решились. Желаем распроститься с публикою хорошо и потому просим тебя подарить нас чем-нибудь подобным твоему последнему нам подарку. — Тут об тебе бог весть какие слухи: успокой друзей своих хотя несколькими строчками. Прощай, будь здоров и благоденствуй.
Твой Рылеев.
Цитируется по изданию «Переписка А. С. Пушкина». В 2-х т. Т. 1. М., «Художественная литература», 1982.
