Из воспоминаний Андрея Белого, Николая Бердяева, Александра Блока и других современников выдающегося русского литератора
Творчество Дмитрия Мережковского неоднозначно воспринималось современниками. Одни восхищались его талантом, другие ненавидели. Да и в наши дни оценки его трудов сильно разнятся. Литературоведы подчас впадают в крайности. Но все они сходятся в одном — он был выдающимся писателем своего времени, классиком Серебряного века, чей вклад в культуру невозможно отрицать.
Мы решили вспомнить что думали о личности и творчестве литератора Андрей Белый, Нина Берберова, Николай Бердяев и другие его современники.
Мережковский — вопиющее недоумение нашей эпохи. Он — загадка, которая упала к нам из будущего... Но все, что бы ни писал Мережковский, странным каким-то сияет светом.
Д. С. интересовался интересным, это было ясно с первого произнесенного им слова. Он создал для себя свой мир, там многого недоставало, но то, что ему было необходимо, там всегда было. Его мир был основан на политической непримиримости к Октябрьской революции, все остальное было несущественно. Вопросы эстетики, вопросы этики, вопросы религии, политики, науки, все было подчинено одному: чувству утери России, угрозы России миру, горечи изгнания, горечи сознания, что его никто не слышит в его жалобах, проклятиях и предостережениях.
Мережковский всегда имеет дело с литературными отражениями жизни, а не с самой жизнью. Трудно найти писателя, который был бы так погружен в литературу, так исключительно жил литературой. Это — почти трогательная в нем черта. Вся литературная деятельность Мережковского есть судорожное убегание от литературы к жизни и ее тайнам. Но тайны жизни он воспринимает только через литературу. Он, как никто, ищет в литературе жизни.
Всякий художник — безнадежно влюбленный. А Мережковский — художник. О влюбленности его свидетельствуют не только многие образы его романов, но также самые на первый взгляд прозаические страницы его критических статей. Когда он с подробной брезгливостью исчисляет стилистические грехи Леонида Андреева, когда говорит, что «без русского языка и русской революции не сделаешь», когда цитирует два-три стиха (и редко больше) какого-нибудь поэта, когда бросает вдохновенное слово о звездах, видимых днем только в черной воде бездонных колодцев, — в нем говорит художник брезгливый, взыскательный, часто капризный, каким и должен быть художник. Когда он бранит русских декадентов, иногда сомневаешься, за что он больше бранит их: за то, за что хочет, — за «мистическое хулиганство», или за то, что они оскорбляют его тонкий, воспитанный на великих классиках вкус? И чем более вникаешь в Мережковского, чем больше уясняешь себе основную страсть его воли, — тем яснее становится, что он родился художником и художником умрет, хотя бы даже эту черту он сам в себе возненавидел и пожелал истребить.
Мережковский-поэт неотделим от Мережковского-критика и мыслителя. Его романы, драмы, стихи говорят о том же, о чем его исследования, статьи и фельетоны. «Символы» развивают мысли «Вечных Спутников», «Юлиан» и «Леонардо» воплощают в образах идеи книги о «Толстом и Достоевском», «Павел» и «Александр I и декабристы» дают предпосылки к тем выводам, которые изложены Мережковским на столбцах «Речи» и «Русского Слова». Поэзия Мережковского — не ряд разрозненных стихотворений, подсказанных случайностями жизни, каковы, напр., стихи его сверстника, настоящего, прирожденного поэта, К. Фофанова. Поэзия Мережковского не импровизация, а развитие в стихах определенных идей, и ряд сборников его стихов кажутся стройными вехами пройденного им пути.