Отрывок из нового романа Гийома Мюссо
Мы публикуем отрывок из книги «Девушка из Бруклина» — нового романа французского писателя Гийома Мюссо, автора бестселлеров «Здесь и сейчас» и «Сентрал-парк».
Четверг, 1 сентября 2016 года
— Моя жена каждую ночь спит с вами; хорошо, что я не ревнив.
Шофер, страшно довольный шуткой, подмигнул мне в зеркальце. Затем притормозил и включил поворотник, собираясь свернуть на шоссе, ведущее из аэропорта Орли.
— Она у меня азартная. Я, впрочем, тоже прочитал несколько ваших книжек, — снова заговорил он, поглаживая усы. — Спору нет, захватывает, но для меня тяжеловато. Убийства, насилия... Скажу со всем моим к вам уважением, что у вас нездоровый взгляд на вещи. Будь вокруг нас столько ужасов, как у вас в романах, нам бы несдобровать.
Я не отрываясь смотрел на экран телефона и делал вид, что ничего не слышу. Только дискуссий о литературе и совершенстве мира мне не хватало в это утро.
Восемь десять. Первым самолетом я срочно вернулся в Париж. Звонил Анне — и попадал на автоответчик. Оставил ей десяток сообщений, извиняясь, прося прощения, умоляя перезвонить, потому что я в тревоге.
Я не знал, что делать. Мы еще никогда не ссорились.
Этой ночью я не сомкнул глаз. Какой сон? Я искал Анну. Начал с поста охраны территории. Охранник сказал мне, что за время моего отсутствия приезжало много машин, в том числе и автомобиль из VTC.
— Шофер сказал, что его вызвала мадам Анна Бекер, постоялица виллы «Волны». Я связался с мадам по интерфону, и она подтвердила вызов.
— Почему вы уверены, что это был автомобиль из VTC? — спросил я.
— На ветровом стекле у него, как и положено, был логотип компании.
— А вы не могли бы сказать мне, куда он ее повез?
— Откуда же мне знать?
Шофер отвез Анну в аэропорт. Во всяком случае, так я понял, когда несколько часов спустя зашел на сайт «Эр Франс». Поинтересовался, что там с нашими билетами — билеты покупал я, — и узнал, что пассажирка Анна Бекер поменяла свой обратный билет на последний в этот день авиарейс Ницца — Париж. Самолет должен был улететь в 21.20, а отбыл только в 23.45. Причин было две: опоздания, каких всегда в конце каникул бывает множество, и поломка компьютера, из-за которой все самолеты компании задержались на час.
Ситуация немного прояснилась. Анна в гневе сама расколотила столик и поспешила улететь в Париж. По крайней мере, она была цела и невредима.
Такси свернуло с широкой автострады с туннелями и указателями, и мы въехали в город. У Порт-д’Орлеан и без того плотный поток машин практически встал. Мы едва ползли в черных маслянистых выхлопных газах от грузовиков и автобусов, упираясь бампером в чужой бампер. Я поднял стекло: окись азота — опасный канцероген. Вокруг гудели машины и ругались водители. ПАРИЖ...
Я решил начать с квартиры Анны и попросил шофера отвезти меня сначала в Монруж. Последний месяц мы с Анной жили вместе, но она сохранила за собой квартиру — две комнаты в современном доме на улице Аристид-Бриан. Анна любила свой дом, там еще оставались ее вещи. Я надеялся, что, рассердившись и обидевшись, она отправилась к себе.
Мы сделали длинный крюк, добрались до разворота Ваш-Нуар и поехали дальше.
— Прибыли, господин писатель, — объявил шофер, остановившись перед новым, но совсем некрасивым домом.
У шофера, плотного, приземистого, с лысым черепом дядечки с настороженным взглядом и тонкими губами, голос был как у Рауля Вольфони из «Дядюшек-гангстеров».
— Не могли бы вы подождать меня?
— Счетчик крутится. Без проблем.
Я вышел из машины и, заметив выходящего из подъезда мальчика с ранцем, поспешил туда, чтобы войти, пока не закрылась дверь. Лифт, как обычно, не работал. Я поднялся на двенадцатый этаж на одном дыхании, но, прежде чем постучать, постоял, наклонившись и положив руки на колени, чтобы отдышаться. А когда постучал, мне никто не ответил. Я прислушался — тишина.
Анна оставила ключи от моей квартиры. И если не ночевала дома, то где?
Я стал звонить подряд во все квартиры на площадке. Открыл один сосед, но ничем мне не помог. Ничего не видел, ничего не слышал — обычное правило многоэтажек.
В полном расстройстве я спустился вниз и дал Раулю Вольфони свой адрес на Монпарнасе.
— А когда вышел ваш последний роман, господин Бартелеми?
— Три года назад, — ответил я со вздохом.
— А следующий наготове?
Я кивнул и уточнил:
— Но выйдет еще не скоро.
— Жена огорчится.
Мне не хотелось говорить, и я попросил сделать погромче радио: неплохо бы послушать новости.
Радиостанция из самых популярных. Девять часов утра, новости часа. Сегодня первое сентября, четверг. Двенадцать миллионов школьников приступили к занятиям, Франсуа Оланд доволен растущими успехами в экономике, в футбольной команде «Пари-Сен-Жермен» новый нападающий. В Соединенных Штатах республиканская партия выбирает кандидата для будущих президентских выборов...
— А вот вы мне скажите, — продолжал бубнить неугомонный таксист, — вы сами захотели побездельничать или наступил синдром белой страницы?
— Все гораздо сложнее, — ответил я, глядя в окно.
Если говорить правду, то я не написал ни строчки за три года потому, что жизнь меня достала.
Нет у меня никаких блокировок, и фантазия тоже работает. С шести лет я выдумываю всевозможные истории, с подросткового возраста только и знаю, что пишу, лишь бы дать выход фонтанирующему воображению. Мои фантазии — мое спасение, дармовой билет на самолет, уносящий от скучной действительности. Годы шли, а я занимался только своими историями. В блокноте или в ноутбуке я писал себе и писал, писал всюду и везде: на скамейке в парке, за столиком в кафе, стоя в метро. Если не писал, то думал о своих персонажах, чем они мучаются, кого любят. Ничего другое меня не интересовало. Серая реальность не имела для меня значения. Вдалеке от будней я странствовал по воображаемому миру, единственный его творец и демиург.
С 2003 года, когда был впервые опубликован мой роман, я писал по книге в год. В основном детективные истории и триллеры. В интервью всегда утверждал, что сижу за столом каждый день, за исключением Рождества и своего дня рождения. Ответ я позаимствовал у Стивена Кинга. И точно так же, как он, привирал. Я работал и 25 декабря тоже и не видел никаких оснований бездельничать в высокоторжественный день собственного рождения.
Что греха таить? Мне редко удавалось найти что-то более интересное, чем мои герои.
Я обожал свою «работу», жил, как рыба в воде, в атмосфере загадок, убийств и насилий. Точно так же, как дети — вспомните людоеда из «Кота в сапогах», волка из «Красной Шапочки», преступных родителей из «Мальчика-с-пальчик», злодея по имени Синяя Борода, — взрослые любят поиграть в страшилки. Им нужны страшные сказки, чтобы совладать с собственными страхами.
Пристрастие читателей к детективам позволило мне прожить сказочные десять лет, став одним из немногих авторов, живущих за счет своего пера. И, садясь поутру за письменный стол, я чувствовал себя счастливым, я знал, что во всех концах света читатели ждут мой новый роман.
Но магический круг творчества и успеха три года назад разорвала женщина. Во время рекламной поездки в Лондон мой литературный агент познакомил меня с Натали Куртис, англичанкой, биологом по профессии, талантливой молодой женщиной как в области науки, так и в деловой сфере. В это время она раскручивала медицинский проект по распространению «умных» контактных линз, которые диагностировали глазные болезни, возникавшие из-за недостатка глюкозы в слезной жидкости.
Натали трудилась по восемнадцать часов в день. С обескураживающей легкостью она совмещала работу с компьютерными программами, клинические испытания и бизнес-планы, пересекая часовые пояса с отчетами для финансовых партнеров.
Мы с ней жили и действовали в совершенно разных мирах. Я — бумажный человек, она — человек цифр и чисел. Я зарабатывал на жизнь выдуманными историями, она — с помощью микропроцессоров тоньше младенческого волоска. Я был из тех, кто учит в лицее греческий, любит стихи Арагона и пишет любовные письма ручкой с чернилами. Она принадлежала суперсовременному миру электроники и чувствовала себя как дома в ледяных громадинах аэропортов.
Даже теперь, глядя в прошлое, я не могу понять, что толкнуло нас друг к другу. С чего вдруг именно в этот период нашей жизни мы поверили в будущее несовместимых пар?
«Нам нравится быть не собой», — написал Альбер Коэн. Может быть, мы потому и влюбляемся иной раз в полную свою противоположность. Надеемся на дополнение, преображение, метаморфозу. Ожидаем, что, сблизившись с антиподом, станем полноценнее, богаче, шире. На бумаге это получается хорошо, в жизни — в редчайших случаях.
Иллюзия любви рассеялась бы очень скоро, но Натали забеременела. Перспектива создания семьи подкрепила мираж. Во всяком случае, у меня. Я уехал из Франции и поселился в Лондоне. Натали снимала тогда квартиру в районе Белгравия, и я был с ней рядом во все время ее беременности.
«Какой из ваших романов больше всего вам нравится?» Во время рекламных акций журналисты непременно задавали мне этот вопрос. С годами я научился отвечать обтекаемо и отделывался дежурной фразой: «Трудно сказать, ведь книги — те же дети, вы меня понимаете».
Книги — не дети. Я сидел в палате, когда рождался мой сын. Акушерка протянула мне крошечное тельце Тео, я взял его и понял сразу, какой жуткой фальшивкой является моя фраза в многочисленных интервью.
Книги — не дети.
Книги — особый предмет, сродни волшебной палочке. Пропуск в иной мир. Бегство. Книги могут стать лекарством и помочь справиться с житейскими передрягами. Как говорит Пол Остер, книги — «единственное место в мире, где два чужака могут сблизиться». Но они не дети.
Ничего не сравнится с ребенком.