Нетривиальные факты об искусстве
Мы благоговеем перед произведениями классического искусства, забывая о том, что любая картина или скульптура была (чаще всего) создана для того, чтобы ее созерцали обычные люди без соответствующего образования. Не обладая статусом «классического произведения», изначально она воспринималась современниками иначе. В своей книге «Просто об искусстве» блогер Мария Санти рассказывает о том, что видели в работах художников люди, их окружавшие, и какие сплетни ходили вокруг того или иного произведения.
Знаменитый скульптурный портрет прекрасной царицы, найденный археологами в 1912 году, поражает своими пропорциями и реалистической манерой изображения. Бюст принадлежит «главной жене» фараона Эхнатона — царице Нефертити. Однако исследователи утверждают, что изначально эта женская головка была не столь совершенной, у дамы были морщины, но, видимо под давлением заказчика, скульптор Тутмос их скрыл.
«Статуи Эхнатона, напоминающие о пропорциях Модильяни и сложной текучести фигур Дали, возникли по прихоти фараона-отступника. Он не только перенес столицу, реформировал религию, но и повелел изображать в камне трогательные сцены его семейной повседневной жизни. Очевидно, Эхнатону нравились его тонкость, вальяжность и чувственность. Вкусы заказчиков вечно влияют на стиль».
Сегодня «Джоконда» — визитная карточка Леонардо да Винчи. И это, безусловно, шедевр, выполненный великим мастером. Однако про эту картину надо знать, что, во-первых, заказчик от нее отказался, а во-вторых, что она — такая же работа художника, как, например, «Дама с горностаем» или «Иоанн Креститель». Последний схож с «Моной Лизой» своей загадочной змеящейся полуулыбкой. Но почему же тогда «Иоанн Креститель» не так популярен? Мария Санти считает, что одна из причин кроется в судьбе картины.
«После смерти художника картину купил Франциск I, и его приближенные естественным образом разделили любовь своего лидера — стали появляться вариативные копии картины. Так она не пропала в веках, и уже каждому хотелось добавить свое слово к разгадыванию этого феномена. Страсти больше плескались в кругу знатоков живописи, но вдруг в прошлом веке картину украли. Вот удача! Газеты сообщали новости о ее обретении, ходе расследования, а широкий круг узнавал, что, оказывается, есть такая картина, которая явно отличается от других, ведь про нее пишут в газетах».
В средневековых живописи и скульптуре балом правил канон. Изображения святых были регламентированы. «Хулиганы», вошедшие сегодня в историю в статусе классиков, эпатировали общество ликами святых, списанными с обычных живых людей. Но был сюжет, где художники могли дать волю фантазии. Самым веселым и интересным в средневековой живописи всегда был Адский суд. У Сатаны, чертей и грешников не было канона, а значит изображать их можно было настолько странными, насколько хватало воображения. Босх в этом преуспел как никто из его предшественников.
«Князь тьмы жарится на металлической решетке вместе с грешниками. Но ему, наверное, привычно. У Сатаны и его слуг меховые комбинезончики по колено и собачьи хвосты. Это лишний раз говорит нам о том, что пространство для воображения у художников было, и они заполняли его кто во что горазд. Сатана не изображается могущественным. Он инструмент наказания. Можно ли бояться не властного даже над собой дьявола? Скорее следует бояться попасть в его лапы».
Есть легенда, что Рафаэль Санти умер в объятиях своей возлюбленной — некой Форнарины. Исследователи до сих пор спорят о том, существовала ли эта женщина на самом деле, однако сходятся во мнении, что в жизни Рафаэля была натурщица, изображенная как минимум на двух полотнах — «Форнарина» и «Донна Велата», и служившая прототипом для «Сикстинской Мадонны».
Если верить тому, что девушка все-таки была, то, скорее всего, она некоторое время оставалась любовницей художника, а также нескольких его заказчиков. Ученики, обожавшие Рафаэля, клялись друг другу не спать с ней, хотя соблазн был велик. Рафаэлю же, видимо, было все равно, во всяком случае, знаменитую «Мадонну» его отношения с Форнариной не испортили.
«Необычен лик Спасителя. У него тело ребенка, но взгляд человека, который прозревает свою трагическую судьбу. По одной из версий, картина писалась для папских похорон, то есть мадонна сходит с неба, чтобы забрать душу Юлия II. Движение закольцовано, а трагизм главных персонажей заземлен почтением папы Сикста и святой Варвары и уравновешен безмятежным спокойствием ангелов, которых вне торжественного сюжета хотелось бы немедленно потискать».
Учитывая грозный нрав короля-реформатора, непреднамеренный обман Гольбейна мог дорого ему стоить, однако все обошлось, ведь хорошие художники в XVI веке были в почете. Из-за любви мастера к искусству: создавая портреты, художник льстил всем своим натурщикам, кроме, пожалуй, собственной жены. Портрет Анны Клевской, будущей четвертой супруги короля, был настолько хорош, что тот просто потерял голову.
«Когда Генрих VIII («Жирный Гарри», как называли его за глаза злые люди) пожелал жениться в четвертый раз, он отправил Гольбейна писать портреты потенциальных невест. Король так влюбился в портрет Анны Клевской, что побежал встречать ее в порт, но, увидев живьем, развернулся и со словами: «Тьфу! Фламандская кобыла» — пошел прочь».