Рассказываем о знаменитом романе Александра Пушкина
«Капитанская дочка» — последнее произведение, опубликованное при жизни Александра Пушкина. Оно часто подталкивает к фатальным выводам даже исследователей. Пушкин якобы предвидел кончину и подвел итоги, включив в текст множество автобиографических деталей и идей, достаточно спорных для его современников.
Кажется странным, что молодой и полный жизни поэт всерьез предчувствовал свою смерть. И возможно, «Капитанская дочка», написанная зрелой твердой рукой была лишь новым этапом авторской эволюции. В произведении действительно много секретов, а внимательное чтение может привести к удивительным открытиям. О некоторых из них рассказываем в нашем материале.
В самом начале романа рассказчик сообщает нам несколько непримечательных, на первый взгляд, фактов. Они-то и становятся завязкой ко всему повествованию. Так Петр Гринев говорит о начале своей офицерской «карьеры»:
«Матушка была еще мною брюхата, как уже я был записан в Семеновский полк сержантом, по милости майора гвардии князя В., близкого нашего родственника».
А за тем и об обстоятельствах, по которым он попал в Белогорскую крепость:
«Итак, батюшка читал Придворный календарь, изредка пожимая плечами и повторяя вполголоса: «Генерал-поручик!.. Он у меня в роте был сержантом!.. Обоих российских орденов кавалер!.. А давно ли мы...» Наконец батюшка швырнул календарь на диван и погрузился в задумчивость, не предвещавшую ничего доброго.
Вдруг он обратился к матушке: «Авдотья Васильевна, а сколько лет Петруше?
— Да вот пошел семнадцатый годок, — отвечала матушка. — <...> Полно ему бегать по девичьим да лазить на голубятни.»
Тут важно, что для дворянских детей было обыденностью начинать службу с рождения и получать чины еще на школьной скамье. Вот только записывали их, как правило, в низшие чины. Более того, Петруша должен был отправиться в Петербург, где и находился Семеновский полк.
Однако мы узнаем о том, что его отец — Андрей Петрович Гринев — ничего не сказав семье, изменил место службы сына и не пустил его в столицу («Чему научится он, служа в Петербурге? Мотать да повесничать? Нет, пускай послужит он в армии, да потянет лямку»). Важно, что решение это пришло к Гриневу-старшему после чтения календаря.
Историк и филолог-русист Андрей Львович Осповат указывает Осповат Александр Львович. Из материалов для комментария к «Капитанской дочке»: (9-11). на то, что дело происходит в 1772 году во время очередной войны «России с Оттоманами». И разумеется, Андрей Петрович Гринев хорошо знал о том, что посылать в Петербург единственного выжившего из десяти детей попросту опасно. Таким образом отправка Петруши в Белогорскую крепость только выглядит как самодурство сурового отца, прикрытое благородным предлогом «потянуть лямку», а на самом деле это акт заботы родителя о своем сыне.
«На другой день поутру я только что стал одеваться, как дверь отворилась, и ко мне вошел молодой офицер невысокого роста, с лицом смуглым и отменно некрасивым, но чрезвычайно живым»
При первом знакомстве Алексей Иванович Швабрин производит на Петрушу Гринева чрезвычайно положительное впечатление: умен, учтив, с порога заговорил по-французски и заявил, что пришел «увидеть человеческое лицо». В дальнейшем, как мы знаем, Швабрин стал главным противником Гринева, перешел на сторону мятежников, держал Машу взаперти, принуждая выйти за него замуж, а после подавления бунта сдал своего более счастливого соперника властям. Но вот что интересно: при всей своей жестокости он не взял капитанскую дочку силой, хотя никаких препятствий у него для этого не было. А во время казанского допроса не упомянул ее имени:
«Я выслушал его молча и был доволен одним: имя Марьи Ивановны не было произнесено гнусным злодеем, оттого ли, что самолюбие его страдало при мысли о той, которая отвергла его с презрением; оттого ли, что в сердце его таилась искра того же чувства, которое и меня заставляло молчать, — как бы то ни было, имя дочери белогорского коменданта не было произнесено в присутствии комиссии».
Советский историк, киновед и пушкинист Виктор Семенович Листов говорит Листов В.С. Автобиографическое в «Капитанской дочке»// Philologica.- 2001 /2002. — 17-18. C. 145 — 162. об удивительном портретном сходстве Швабрина с самим Пушкиным. Сравните описание героя с тем, что говорили о поэте современники: «...невозможно быть более некрасивым» (Д.Ф. Фикельмон), «очерки лица его были неправильны и некрасивы» (В.П. Горчаков).
Листов считает, что в образе Швабрина повзрослевший поэт вывел себя в период Кишиневской ссылки: та же горячность, то же злоупотребление добротой и расположением начальства, тот же злой и острый отзыв о творчестве товарища. Швабрин — злодей, но в то же время — раб своего чувства к Маше, отчего его характер приобретает некоторую двойственность.
По мнению исследователя, в «Капитанской дочке» Пушкин как бы раскаивается в своих прошлых поступках как свершившихся (образ и действия Швабрина), так и не свершившихся (образ и действия Гринева). Что касается последних: то Гринев покидает Оренбургскую крепость и совершает то, что велит ему сердце — едет к заговорщикам выручать Машу. В то время как сам Пушкин так и не нашел в себе силы покинуть Михайловское во время восстания декабристов (знаменитая легенда про зайца). То есть Гринев поступает так, как хотел бы, но не смог, поступить сам Пушкин.
«Иван Кузмич, вышедший в офицеры из солдатских детей, был человек необразованный и простой...», — пишет о капитане Белогорской крепости Петр Гринев.
И на первый взгляд, тут не к чему придраться. По словам его жены, Василисы Егоровны, он «службы не знает», а своих солдат обучает «в колпаке и в китайчатом халате». И все-таки есть здесь странность. Капитан Миронов не мог быть «необразованным». Литературовед Александр Львович Лившиц реконструировал служебный путь Лифшиц А. Л. Капитан и его армия: опыт комментария к «Капитанской дочке»// Литература. — 2014. — N. 7-8 (756). C. 17-22 героя и выяснил, что в армию Миронов попал во время Русско-турецкой войны, а в 1737 году впервые была взята крепость Очаков (лубочные картинки, представляющие взятие Кистрина и Очакова висят в доме капитана).
В середине 40-х годов XVIII столетия, во время царствования Елизаветы Петровны, наследник престола Петр Федорович предпринял ряд шагов, касающихся отечественного просвещения. В том числе создал школы для младших чинов, в программу которых входили и иностранные языки.
Обучение в этих школах способствовало продвижению по службе, чем мог воспользоваться Миронов. А дальше получать чины за храбрость и выслугу лет. Кстати, с елизаветинских времен офицеры обязаны были как минимум знать грамоту, так что произведение Миронова в офицерский чин не могло пройти без какой-то оценки уровня его образования. «Незнание службы» о котором говорит Василиса Егоровна, объясняется непониманием формальностей, в рамках которых должны жить армейские люди в мирное время.
Почему образование капитана Миронова так важно для нас? Пушкин не говорит об этом прямо, но, скорее всего, именно отец повлиял на воспитание Маши, а значит — и на ее дальнейшую судьбу. Чтобы подать «бумагу» императрице (которую та «читала с видом внимательным и благосклонным»), девушка должна была обучиться грамоте и владеть азами светской риторики. Исследователи текста не раз говорили о том, что Екатерина помиловала Гринева только потому что, ей понравилась Маша. И вполне возможно, написанная героиней бумага стала залогом этой симпатии.
Более того, есть вероятность, что воспитание помогло Маше сблизиться и с родителями Гринева, которые изначально считали ее не ровней их сыну.
«Марья Ивановна принята была моими родителями с тем искренним радушием, которое отличало людей старого века. Они видели благодать божию в том, что имели случай приютить и обласкать бедную сироту.Вскоре они к ней искренно привязались, потому что нельзя было ее узнать и не полюбить. Моя любовь уже не казалась батюшке пустою блажью; а матушка только того и желала, чтоб ее Петруша женился на милой капитанской дочке».
Так простота капитана Миронова (и Маши), о которой не раз говорят герои романа, отличается от темной простоты, например, героев «Недоросля» (эпиграф из пьесы Пушкин приводит к главе «Крепость»). Это безыскусственность и цельность, никоим образом не равная невежеству.
«И Марья Ивановна увидела даму, сидевшую на скамейке противу памятника. Марья Ивановна села на другом конце скамейки. Дама пристально на нее смотрела; а Марья Ивановна, со своей стороны бросив несколько косвенных взглядов, успела рассмотреть ее с ног до головы. Она была в белом утреннем платье, в ночном чепце и в душегрейке. Ей казалось лет сорок. Лицо ее, полное и румяное, выражало важность и спокойствие, а голубые глаза и легкая улыбка имели прелесть неизъяснимую. Дама первая прервала молчание».
Этот благостный портрет Екатерины II кажется полной противоположностью внешности Емельяна Пугачева. Тот — мужик «лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч» с волосами «обстриженными в кружок» и густой черной бородой. И все же перед нами герои-двойники. Они оба примеряют на себя образы посаженных родителей Маши и Петра и оба оказываются главами противоборствующих сил.
Несмотря на то, что Гринев постоянно подчеркивает свою верность присяге, он не может скрывать свою симпатию к Пугачеву и даже к одному из его приближенных. А сам Пушкин, по мнению литературоведа Юрия Михайловича Лотмана, далек от односторонне-дидактического подхода к истории и пытается показать, что причина бунта лежит не в чьей-то злой воле:
«Он в борющихся сторонах видит не представителей порядка и анархии, не борцов за „естественное“ договорное общество и нарушителей исконных прав человека. Он видит, что у каждой стороны есть своя, исторически и социально обоснованная „правда“, которая исключает для нее возможность понять резоны противоположного лагеря».
По мнению Лотмана, Екатерина — «законная дворянская царица», в то время как в глазах крестьян их истинный властитель именно Пугачев. Состоятельность двух этих правд подчеркивает и то, что императрицу, совершившую государственный переворот и свергнувшую мужа, так же в какой-то мере можно назвать самозванкой.
Как мы уже говорили, «Капитанская дочка» — последнее произведение опубликованное при жизни Пушкина. Роман увидел свет за месяц до гибели поэта и вместо подписи читатель в конце видит дату: «19 окт. 1836. Издатель».
Первый вариант подписи содержал имя автора («А. Пушкин. 23 июля»), но, видимо, поэту такая приписка показалась избыточной. Роман опубликован в четвертой книжке журнала «Современник», а значит слово «Издатель» итак давало намек на авторство. Но еще одной своеобразной «подписью» стала дата, которую Пушкин поставил под своим романом: 19 октября — день окончания лицея.
Этому знаменательному дню Пушкин посвятил одно из самых знаменитых своих стихотворений, а в конце жизни — одно из самых сложных с философской точки зрения, и вместе с тем — самых увлекательных своих произведений.
На роман Александра Пушкина «Капитанская дочка» действует скидка 20% по промокоду ЖУРНАЛ.