Рейтинги
— Сборник «Удар в сердце» показывает Алексея Лыкова в разные периоды его жизни, в том числе уже совсем зрелого статского советника Лыкова. Почему вы решили сделать такой разброс по времени?
— Для сборника рассказов такое позволительно. Это малая форма, своего рода срезы времени. Срезы показывают, как меняется мир вокруг моего героя и как меняется он сам.
— Есть ли у сборника сквозной мотив, что-то объединяющее все рассказы помимо личности главного героя?
— Второе главное действующее лицо — это, конечно, Российская империя. Страна неуклонно движется к своему краху. Некоторые замечают, в какие тартарары летит их родина, но большинство не видят и не понимают. Полицейские по роду занятий больше других «в теме». Тихие патриархальные порядки, при которых Лыков начинал свою службу, отошли в прошлое. Во времена Путилина (70-е годы XIX века) в Петербурге за год убивали 10-15 человек. В городе с семисоттысячным населением. А в 1906 году счет жертв шел уже на сотни. Число петербуржцев выросло в полтора раза, а количество убийств — в тридцать. Рассказ «Варешкин» именно об этом. Все «вдруг» переменилось. Полицейские массово увольняются, а те, кто остался, боятся ходить по улицам в мундире... Тогда зверя удалось усмирить ценой большой крови с обеих сторон. Но уже через десять лет, в 1917-м, чернь снова вылезла из своих укрытий. И свалила империю.
— Стоит ли считать этот сборник своеобразным прощанием с героем? Или в своих будущих книгах вы еще вернетесь к нему?
— Никакого прощания! Рассказы рассказами, а «толстые» книги значатся в планах. Сейчас я пишу о Риге 1898 года, потом будет о Петербурге 1901-го... До краха еще далеко, примерно шесть-восемь томов, если мерять историю томами.
— Тот Лыков, с которым мы встречаемся в ваших первых книгах, сильно отличается от опытного сыщика и семьянина Лыкова. И сборник «Удар в сердце» это только подчеркивает. В чем он изменился сильнее всего?
— Он лишился иллюзий, свойственных молодости. Мы должны понимать, что такое полицейская служба. Тяжелое и неблагодарное занятие. Если много лет иметь дело с отбросами, легко разувериться в людях вообще. Наблюдение банально, но справедливо. Лыков по своей природе создан, чтобы помогать слабым и бороться со злом. На своем участке фронта этой вечной борьбы он пока побеждает. Успешно держит оборону и даже переходит в контрнаступление. Но чем старше становится, тем лучше понимает, что обречен на поражение. Там, наверху, не справляются. Империя шатается и в конце концов упадет. И тогда зло начнет сводить счеты со своими противниками. Первые жертвы Февральской революции — несчастные городовые, которые стояли на улице и следили за порядком. Потом чернь взялась за сыщиков. Их просто убивали... Лыков чувствует, куда клонится дело. Меняется его характер, его миропонимание. Ко времени выхода в отставку это будет другой человек. Такой же сильный и храбрый, но уже не верящий в победу того дела, которому отдал всю жизнь.
— «Удар в сердце» — не первый сборник рассказов, выпущенный вами. В чем для вас заключается сложность работы с малой формой?
— Действительно, если пишешь толстые книги, сочинить короткий рассказ бывает непросто. Привык уже идти по сюжету не спеша, вразвалочку. И форма рассказа для меня — это тренировка в лаконизме. Надо уметь изъясняться точно и емко. Вот, стараюсь...
— Вы оставляете своего героя за год до начала революции 1917 года. Какая судьба ждет его в этот переломный для отечественной истории период?
— Та же, что и других порядочных людей, служивших стране и короне. Лыков — монархист, верующий человек и полицейский чиновник. Ему досадно, что правящая династия профукала Россию. Ведь не просто же так рухнула трехсотлетняя династия Романовых. К этому шло много лет. И пока такие как Лыков служили честно и держали зло на цепи, другие подкапывались под основы. И подкопались. Сыщик Лыков в январе 1917 года получит генеральский чин действительного статского советника. В последнем приказе императора. Для новой власти он царский сатрап, хотя всю жизнь ловил убийц, а не революционеров. Но тогда не разбирались. Из департамента полиции? К стенке! Поэтому будущее Алексея Николаевича Лыкова неизвестно даже автору. 28 февраля чернь окружит здание департамента и станет ловить и убивать его обитателей. Лыков выйдет на улицу и смешается с толпой. Он просто исчезнет.
— Действие романа «Туркестан» разворачивается в Средней Азии. Как пришла идея отправить Лыкова в такую даль? Что вдохновило вас на этот сюжет?
— Я сознательно гоняю главного героя по всей империи. Дагестан, Сахалин, Забайкалье, Варнавин, Варшава, теперь вот Рига. Это для того, чтобы показать читателям нашу бывшую страну в подробностях. Империя была многообразная, состоящая из плохо сшитых кусков. Потом швы расползлись. Но пока страна еще жива, и в ней происходит много занимательного. Вот Туркестан. Вроде бы мы его покорили и ассимилируем. Но это внешние процессы. А что под ними? Интересно ведь об этом написать!
— Что было самым сложным в воссоздании атмосферы Туркестана конца XIX века?
— Дьявол кроется в деталях! Исторические детективы вообще трудный жанр. Материал сложный, давно забытый. Никто из нас не жил в позапрошлом веке. Мне же всегда важно передать цвет и запах времени. Но желательно без ошибок! И вот эта цветопередача и есть главная для меня трудность. Специфика Востока, отжившие формы, бытовые особенности. Пришлось потрудиться. Но это и интересно, поскольку лишь сложные задачи заставляют тебя прыгать выше головы.
— В «Туркестане» говорится о радикальных мусульманских проповедниках, поддерживаемых извне. Напрашивается сравнение с сегодняшним днем. Можно ли сказать, что история всего мира, и наша в том числе, ходит по кругу?
— Конечно! Это не новая мысль. Давно замечено, что история человечества движется по спирали, чуть-чуть поднимаясь вверх. Это «чуть-чуть» и называют прогрессом. Идеалисты конца XIX века полагали, что следующий век станет царством добра и справедливости. И получили две мировых войны, страшную русскую революцию, холокост, геноцид целых народов. Сейчас новое тысячелетие, а людей убивают по-прежнему. Грустно и как-то безысходно. Но надо надеяться, растить детей, писать книги и быть разумным оптимистом.