РейтингиКритик, переводчик, увлеченный читатель, блогер и писатель — у Алексея Поляринова много занятий, много поклонников и шикарные произведения. Его дебютный «Центр тяжести» собрал немало номинаций и даже был выдвинут на «Большую Книгу», многими он воспринимался как своеобразная автобиография.
В октябре вышел «РИФ» — новый роман, более провокационный и глубокий. Мы поговорили с Алексеем о подводных рифах творчества и, конечно, о его книге.
Риф Твердый переплет
Алексей, ваш дебютный роман «Центр тяжести» стал бестселлером. В одном из интервью вы сказали, что ведете борьбу с учебниками литературного мастерства. Зачем? И какую альтернативу традиции можете предложить начинающему писателю?
«Веду борьбу» — не совсем верная формулировка. Скорее считаю их бесполезными. Есть только одна действительно хорошая книга о писательстве — это «Как писать книги» Стивена Кинга. Все остальное можно пропустить. Разумеется, есть и законы драмы, и законы сторителлинга, которые полезно знать любому начинающему автору, но проблема в том, что большинство книжек о писательстве чаще всего занимаются анализом существующих текстов и объясняют, почему тот или иной текст работает. Это тоже полезно, но этого недостаточно для того, чтобы научиться писать самому. Один мой друг однажды сравнил учебники по писательству с руководствами патологоанатома. Там подробно описаны вскрытия, тебе объясняют, где какой орган находится и как правильно резать тело. Но это мертвое тело. Точно так же с прозой: ты можешь научиться понимать, как созданы по-настоящему хорошие романы, но все же патологоанатом и хирург — разные профессии.
Хирургом быть сложнее просто в силу того, что на тебе лежит огромная ответственность и ты работаешь с живым телом, которому больно и страшно, и твоя задача сделать так, чтобы это тело — человек — после твоей работы само встало с постели и зажило своей жизнью.
Так же и с писательством. Умение вскрывать чужие тексты и четко видеть в них авторскую мысль еще не делает тебя писателем. Это может тебе помочь, да, но это не основной навык.
Мне кажется, что для меня, как для автора, самым полезным опытом были переводы. Поэтому, если бы я давал совет молодым, я бы вместо чтения учебников порекомендовал выучить иностранный язык и попробовать перевести что-нибудь.
В «Центре тяжести» много уровней и слоев — это роман воспитания и взросления, киберпанк, семейная хроника, философская антиутопия, в нем масса аллюзий на чужие произведения. Поэтому он так понравился читателям?
Прекрасная переводчица Анастасия Завозова однажды написала про дебютные романы так: «Это когда писатель так боится, что больше его никогда не издадут, что начинает лихорадочно набивать свой роман всем, что хотел сказать. И вот в какой-то момент книжка становится похожей на чемодан, на котором лежит красный и взмокший автор, пытаясь силой воли утрамбовать туда все важные сюжеты и мысли, все сказанные и несказанные слова, все пятна, оттиски, отблески и промельки, которые торчат из этого романа-чемодана рукавами и штанинами».
Именно так выглядит и мой «Центр тяжести». Я пытался написать обо всем сразу, использовать все возможные приемы и жанры — отсюда и многослойность, и общий хаос внутри книги. Кое-где это меня подвело, сыграло против меня; где-то наоборот. С другой стороны, роман, как говорят читатели, получился очень душевным. По той же причине, наверное, я ни в чем себе не отказывал.
Центр тяжести Мягкая обложка
Расскажите о новом романе «РИФ». Когда вы его писали, у вас был жесткий план и вы точно знали, что произойдет в финале?
Нет, не знал, и это самое интересное. У «РИФа» не было плана, но у меня была идея, концепция, которой я придерживался, сюжеты строил вокруг идеи памяти и нездоровых отношений между поколениями. А финальную сцену написал уже только тогда, когда смог свести всех героинь в одном доме. Я знал, что они все встретятся, и знал, где именно, но я понятия не имел, чем это закончится — и сам удивился, когда понял, к чему все пришло.
Как книга о конфликте поколений выросла в роман о деструктивном культе?
Вполне органически. В послесловии к книге я рассказываю немного о случае, после которого начал делать первые наброски. Я много лет наблюдал за сложными отношениями моих мамы и тети с их матерью, моей бабушкой. И мне всегда было странно видеть их конфликты, часто случавшиеся из-за вещей, которых я просто не понимал. И я хотел написать об этом, отсюда и возникла эта «мысль семейная».
А потом, где-то в 2016 году, я прочел статью о Наполеоне Шаньоне, опальном американском антропологе, и две эти идеи как-то сами собой сошлись у меня в голове. Я придумал героиню, которая работает сценаристкой и пытается адаптировать для экрана мемуары опального антрополога. По моей изначальной задумке, она должна была начать копать под него и выяснить, что он лидер секты. В итоге от этой идеи почти ничего не осталось, но сама тема сект меня зацепила, и я подумал, что сектантство — это отличная метафора для очень многих вещей: от насилия в семье до государственного террора.
В центре романа три женщины и их способ выстраивания отношений с миром и собой. Гендер имеет значение? Если бы это были мужчины, как повернулась бы история?
Я писал, опираясь на то, что видел перед собой, поэтому писать именно от лица героинь, а не героев — это не то чтобы сознательное решение, это просто был единственно возможный способ рассказать эту историю.
Отношениям отец-сын посвящен мой нулевой роман «Пейзаж с падением Икара», отношениям сын-мать посвящен «Центр тяжести», в «РИФе» исследуются отношения мать-дочь. Разумеется, если бы героями были мужчины, все работало бы совершенно иначе.
Почему «РИФ»? Как пришло название и какое символическое значение оно имело для вас?
На самом деле ответ прост: я почти десять лет работал в аквариумной компании. Оформлял аквариумы, ухаживал за ними. В том числе морские аквариумы. В аквариумах нужно иногда менять воду, и для этого используют специальную соль в упаковках. На этих упаковках часто написано REEF. Я смотрел на это слово и всегда думал, что оно очень красивое и гармоничное, причем как по-английски и по-голландски (RIF), так и по-русски (РИФ). Затем я прочел, что с голландского «риф» переводится как «ребро», и это все решило, я понял, что назову так роман, в котором главной героиней будет женщина.
Можно ли сказать, что эта история завершена и вы больше никогда к ней не вернетесь?
Именно к этой истории — не вернусь. Она действительно завершена. Но у меня есть идея для еще одного романа о секте. Пока я занимался исследованием сект для «РИФа», я набрал такое количество фактуры и сюжетов, что теперь всерьез думаю использовать их в дальнейшей работе — это слишком мощный материал, не хочется его бросать.
