РейтингиОдним из самых модных мест Прекрасной эпохи в Париже стал ресторан «Ларю», находившийся «на площади Мадлен, на углу Королевской улицы» по адресу Королевская улица, 27 (ул. Руаяль).
Упоминается этот ресторан во многих мемуарах: Карсавиной, Шаляпина, Ромолы Нижинской, Игнатьева А. А. и прочих. Вот, например, цитата из книги Шенг Схейен о «Русском балете»:
«Вечером накануне премьеры, 28 мая, состоялась генеральная репетиция [„Весны священной“], и прошла она на удивление спокойно. Тем не менее по окончании вся собравшаяся в „Ларю“ компания (Дягилев, Нижинский, Стравинский, Жид, Бакст, Кесслер, Мисиа Серт, Равель) была уверена в том, что „следующим вечером во время премьеры разразится скандал“»1.
«Ларю» в начале ХХ века
Как мы узнаем из воспоминаний военного эмиссара Игнатьева в «Ларю» было несколько этажей и даже «интимные кельи» — «кабинки».
Гарри Ке́сслер — граф англо-немецкого происхождения, дипломат, писатель, журналист и покровитель современного искусства — подтверждает в очередной раз, что члены «Русского балета» любили «Ларю», несмотря на претенциозный чек:
«В конце представления [...] преобладали неистовые аплодисменты, так что Стравинский и Нижинский смогли выйти из-за кулис и несколько раз поклониться публике. Ужинать мы отправились в „Ларю“»2.
Розоватые плюшевые сиденья, кремовые кружевные занавески, бело-золотой декор и — главное — дух эпохи... Так описываю очевидцы одно из самых живых и веселых мест Парижа. Куда же оно делось? Ведь многие исторические рестораны удалось сохранить.
В газете Le Monde 5 мая 1954 года в 12:00 пополудни вышла небольшая, но трепетная заметка. Приведем же ее в память о великих людях «Прекрасной эпохи», включая наших соотечественников, почти полностью, ибо после Второй мировой войны мир вступил на путь очередного глобального культурного перехода:
«Завсегдатаи Бульвара, знавшие „belle époque“ не только по картинам Toulouse-Lautrec, сентиментальным вальсам и кино, ощутят настоящие эмоции, проходя через Place de la Madeleine. Larue, ресторан Larue, где каждый, кто имел известное в Париже имя, и все, кто мечтал об оном, приходили поужинать в 1900-е в окружении rococo, в приглушенном свете, известный Larue закрыл свои двери.
Его кончина пройдет почти незамеченной. Для исчезновения старинное заведение избрало первый уик-энд 1 мая, — момент, когда произошел исход парижан из города. Сегодня, под дождем „поливалок“, орошающих асфальт, резные порталы его входа, на которых облупилась краска, предлагают печальное зрелище задрапированных зеркал, желтых кружевных занавесок, которые более никогда не приподнимет чья-то элегантная ручка. Скромная надпись белым гласит: „Закрыт в связи с обстоятельствами“.
Вот истинная мораль этих перемен! И Larue умер, потому что не был приспособлен к ним. Умер, как многие места подобного „стиля“ либо уже умерли, либо исчезнут завтра. Что их заменит? Вместо Larue мы поспешим в закусочные, кафе или забегаловки, в которые заскочим после шоу, в свете неона торопливо закажем еду, потому как этого требует ритм нашей жизни — перекусить впопыхах горячего или „сухомятку“. В этом контексте мы знаем наверняка, что преемник не потрудится заглянуть в роскошный погреб, как то делал Леон, Эльзасский сомелье, окружая тебя заботой много десятилетий»3.
«Ларю» стерла новая культура. Возможно, отчасти потому, что его директор не смог найти вовремя ловкого преемника. А возможно, потому, что символ «Прекрасной эпохи» болезненно напоминал о ее ярком, но слишком быстром исчезновении — обстоятельствах, упомянутых в объявлении о ликвидации легендарного Larue.
1 Схейен Ш. Сергей Дягилев. «Русские сезоны» навсегда / Ш. Схейен — «Азбука-Аттикус», 2010. С. 236. (Электронное издание.)
2 Схейен Ш. Сергей Дягилев. «Русские сезоны» навсегда / Ш. Схейен — «Азбука-Аттикус», 2010. С. 238. (Электронное издание.)
3 Перевод автора.
