«Хиппи» Пауло Коэльо: трагедия между строк

28 мая, 1974 год. Группа одетых в военную форму людей ворвалась в мою квартиру, они принялись выворачивать шкафы, ящики. Я был очень растерян, ведь я всего лишь автор нескольких песен. Один из них довольно вежливо попросил меня проехать с ними, для того чтобы «кое-что прояснить». Сосед, ставший невольным свидетелем происходящего, позвонил моим родным, чем поверг их в настоящую панику — все отлично знали, что творилось в стране.

Я оказался на земле и почувствовал, как дуло пистолета уткнулось мне в затылок. Я бросил взгляд на отель, находящийся на другой стороне улицы, и подумал: «Вот как, оказывается, быстро человек может распрощаться с жизнью». На меня навалилось странное отупение, я не чувствовал страха, я вообще ничего не чувствовал. Я прекрасно знал, как исчезают люди: многих моих друзей постигла эта незавидная участь. Судя по всему, я тоже исчезну, думал я, и последним, что увижу перед смертью, будет фасад отеля.

Кажется, мы находились в каком-то помещении, по крайней мере у меня возникло такое ощущение, когда я ударился о какую-то стену. Кажется, я пытался кричать, но голос мой тонул в потоке других голосов, куда более громких, чей мой собственный. «Террорист! — гаркнул мне кто-то в ухо. — Ты предал свою родину и заслуживаешь смерти! Но тебе не удастся улизнуть к праотцам так просто».

Меня отвели в комнату, предназначенную для пыток и оборудованную фальшполом. Мои глаза по-прежнему были завязаны, и я наткнулся на него. Я просил не толкать меня, но в ответ на меня обрушивались десятки ударов. Я упал. На меня лился поток вопросов, на которые у меня не было ответа: меня просили выдать людей, о которых я никогда не слышал.

Меня привели в какое-то помещение. Там было очень холодно. Погас свет. Включилась сирена. Звук не прекращался несколько часов и наконец я, обессилев от пыток, холода и чудовищных звуков, потерял сознание. Последнее, о чем я успел подумать: «Лучше быть сломленным, чем остаться здесь еще хоть на мгновение».

Меня больше не допрашивали. Я остался совершенно один. Спустя какое-то время дверь в мою камеру открылась, меня заставили одеться и выволокли наружу. Затем в багажнике автомобиля меня привезли на одну из площадей Рио. Кажется, там был какой-то детский праздник. Меня отпустили.

Я просидел безвылазно в комнате несколько недель. Все это время я пытался дозвониться человеку, для которого писал песни, но на том конце никто так и не взял трубку. И я могу его понять. Вероятно, он думал, что я действительно совершил что-то ужасное, раз меня посадили в тюрьму. Через некоторое время мне удалось найти работу. Мои родители так никогда и не оправились от потрясения. Впрочем, я тоже. Даже если ты выходишь из тюрьмы, тюрьма остается в тебе навсегда.

Спустя десятилетия были обнародованы государственные архивы. Моему биографу удалось найти мое дело. Я поинтересовался у него, за что был арестован. «По доносу, — ответил он. — Хотите узнать, кто это был?». Но я не хотел. Это никак не изменило бы моего прошлого.