Поздравляем с Рождеством и дарим отрывки из романов наших авторов

Тогда, накануне Карачунова дня, все деревенские девки собрались в светёлке у старухи Малицы — гадать на женихов. Даже восьмилетние дочки духовника, которым ещё бы учиться да взрослеть, прибежали и с затаённым восторгом забились в уголок, стреляя блестящими чёрными глазами: страсть как хотелось послушать про других, да и о своих суженых узнать.

В тот вечер Мавне было не до гаданий: всего шесть лун прошло с того дня, как пропал брат, и она сидела как тень, почти не шевелясь, прижавшись боком к боку Купавы. Но не прийти было нельзя, даже мать наставляла: иди и сиди вместе со всеми, покажи, что мы не поникли головами и живём так же, как вся деревня. Найдётся Раско, и мы встретим его горячими пирогами и свежим мёдом, примем в убранной избе и затопим баню, а для того нужно, чтоб день за днём проходили как прежде, в рутинных заботах. Но нет-нет да мерещился тонкий голосок: «Ма-а-авна!», зовущий с болот, и Мавна вздрагивала, беспокойно озиралась по сторонам и с горечью понимала: нет Раско, давно уж нет, и это она недоглядела, а родителям так и не призналась.

Девки в светёлке загалдели, повскакивали с лавок и столпились вокруг Малицы. Все нарядные, румяные, косы до пояса, на шеях и ушах — лучшие украшения из разноцветных глиняных бусин. Купава потянула её за руку, Мавна вяло шевельнулась и поддалась, они пересели поближе, чтоб на них не шипели, но и в толпу лезть не стали.

Старуха поставила на стол ушат воды и подожгла свечу — настоящую, восковую, сберегла для девичьих гаданий. Да что там — после сегодняшнего вечера ей столько медяков дадут, что купит себе ещё дюжину свечей. Девушки зашумели пуще прежнего, повизгивая в предвкушении, затолкались.

— Так любопытно, — шепнула Купава.

— Шу, курицы говорливые! — шикнула Малица и притворно спрятала свечу за спину. — Не успокоитесь — никому гадать не стану! Себе жениха напророчу, а вам — шиш. Старуха показала девушкам кукиш и беззубо улыбнулась. Шум поутих, сменился возбуждённым перешёптыванием. Почти все собравшиеся были младше Мавны — от восьми до семнадцати лет, и смотрели на старшую соседку с жалостью, от которой становилось тошно и горько во рту. Купава была одного с ней возраста, но ей не доставалось сочувствующих взглядов, все и так знали, что красавица Купава найдёт себе любого мужа, какого пожелает.

Мавна с тоской повернулась к окну: в тёмном проёме, расписанном морозными узорами, виднелись точечки-звёзды. Скорей бы всё закончилось. Вот бы Малица позвала её первую держать свечу, да не дадут ведь, будут толкаться и пихаться, требовать, чтоб им первым погадали — а то ведь нужно ещё бежать петь по дворам и гулять с парнями, пока ночь не опустилась. А Мавне на что? Мавна не торопится, всегда сидит, будто варёная. Ей с парнями не гулять, ей домой нужно, чтоб грустить и молчать, как привыкла. — Ну, ласточки? — Малица обвела глазами девок, наслаждаясь тем, как они млеют и быстро дышат от нетерпения. — Кто первой будет?

Она нарочно томила, тянула, пока не указала смуглым сморщенным пальцем на чернокосую красавицу Тану. Никто не стал спорить: Тану в деревне уважали за её красоту, за богатство отца-купца, за крутой нрав. И так всем было ясно, выйдет она замуж за Касека, с которым гуляет уже второй год, потому что Касек высоченный, широкоплечий, весь в коричневых веснушках, а отец у него — умелый бортник, который устраивал такие глубокие дупла, что внутри уместился бы пятилетний ребёнок.

Тана нетерпеливо выхватила свечу из рук Малицы. Огонёк дрогнул, но не погас. Тана наклонила свечу над ушатом, и воск закапал в воду. Девки ахнули, вытянули шеи, всматриваясь: похожа фигурка на Касека? Или хотя бы на пчелу? Но только Малица умела читать по восковым каплям, съёживающимся на воде..

— Говори, — тихо потребовала Тана.

Старуха склонилась над ушатом, едва не окунаясь в него носом. В светёлке стало неестественно тихо, только иногда шуршали платья и срывался вздох у какой-нибудь особенно нетерпеливой девушки.

Мавна не знала, сколько времени прошло. Ей было скучно, даже тоскливо, и мгновения казались непомерно растянутыми. Наконец Малица вскинула голову и произнесла:

— За богатого выйдешь. И красивого.

Тана вздёрнула нос и села на место, свысока глядя на подружек. Они загалдели, стали льнуть к ней, будто бы впервые слышали такое предсказание и невероятно обрадовались. Мавна не удержалась от вздоха. — Давай ты теперь.

Малица поманила Купаву. Та чмокнула Мавну в висок, разъединила их сплетённые пальцы и осторожно, почти ласково взяла свечку. Капнула.

Наклонившись над водой, Малица снова стала всматриваться в комок воска. Катала ушат и так, и так, пока не подняла голову на Купаву.

— Вижу красивого мужа. Скоро. Будете сидеть под чёрным деревом, и ветки у него будут доставать до земли.

Купава повела плечами, и даже у Мавны пробежал по спине холодок.

— Какая-то глупость. — Купава смешливо сморщила нос, снова садясь рядом. 

— Не собираюсь я скоро замуж. Не за кого мне.

Мавна хотела напомнить, как Купава вздыхает по её брату Илару, весьма красивому, между прочим, но не успела.

— Ты следующая, подходи.

Два десятка пар глаз повернулись к Мавне. Она и не поняла, что Малица подзывает именно её.

От взглядов — снова чужих и сочувствующих — в груди набухла тяжесть. Мавна встала, оправила платье и безучастно взяла свечу из протянутой руки.

Ей было всё равно, кого ей напророчат. Всё равно, будет он бедняком или богачом, хромым или ловким, старым или молодым. Всё равно, если ей вообще не видать замужества. Какая из неё получится жена — вечно тоскующая и будто замёрзшая? Что за жена, вскакивающая на кровати в холодном поту из-за того, что вновь приснился крик брата?

Воск потёк по пальцам, горячий, но не обжигающий. Закапал медовыми каплями в воду, скорчился и застыл на поверхности. Девушки снова приподнялись, заглядывая в ушат: про Мавну-то интересней было узнать, чем про Тану, с той и так всё ясно.

— Ши! — Малица пригрозила девкам и сама склонилась над водой. 

— Не галдите, сорочата.

Вновь потянулись мгновения, тягостные, тяжёлые. Мавна переступила с ноги на ногу: отпустила бы уж домой, лечь бы в постель и забыться гнетущим чёрным сном...

— А твой... — протянула с сомнением Малица после минуты молчания. — Будет твой...

— Рыбаком? — почему-то пискнула одна из младших девочек, и на неё зашипели, чтоб молчала.

— Не-а, — отрезала Малица и подняла на Мавну влажный, полный тревоги взгляд. Она помолчала ещё немного, вглядываясь в лицо Мавны, будто силилась разглядеть в ней что-то неведомое. Наконец, шмыгнув носом, Малица тяжело изрекла: — Твой будет утопленником.

В светлице поднялся визг, все пуще прежнего уставились на Мавну, но уже не с мрачным сочувствием, а со сладостным ужасом. Мавна медленно повела закостеневшими плечами. Ей вдруг стало ещё холоднее.

— Утопленником так утопленником, — равнодушно проговорила она и вышла из светёлки. Купава тоже встала и побежала за подругой, а вслед им понеслись ахи и шепотки.

В первые дни наступившего года, когда желания загаданы, планы построены, но последствия этого ещё неизвестны, удержаться и не заглянуть в возможное будущее труднее всего. И одарённые, и простые люди — все, за редким исключением, поддаются соблазну. Тем более что даже отцы Благословенной Церкви не запрещают такого баловства: лишь Ваятель ведает истину и властен над судьбами, потому всяческие гадания его только повеселить могут.

Гадали и в семье Быстрицких. Все собрались в одной из гостиных городского дома. За окном в вечерних сумерках падали пушистые хлопья снега, потрескивал камин, блестела украшениями ёлка в свете артефактных свечей. Дамы сидели в креслах вокруг чайного столика, мужчины стояли подле. У самых дверей комнаты толпились слуги: старшая графиня Маргарита Николаевна считалась в этом доме лучшей гадалкой и в начале года не отказывала в таком одолжении никому. Тщательно перемешав карты с изображениями звёздных покровителей, она начала тянуть по одной для каждого. Гадали всегда по старшинству.

— Афанасий Иоанович, — графиня посмотрела на мужа, — Вам выпал Вепрь. Обратите внимание на свои слабые места, чтобы грядущие испытания стали для Вас возможностью для роста, а не поводом для страха.

Далее Маргарита Николаевна тянула карту себе. Выпала Щука.

— Сосредоточьтесь на вопросе, что имеет для Вас наибольшее значение. Будьте внимательны и не торопитесь принимать решение, чтобы избежать ошибок.

Старшая графиня чуть нахмурилась, продолжая гадание.

— Вам, мой любимый сын, достался Ворон. Запоминайте или записывайте всю информацию, что вскоре попадёт к Вам в руки. Каждое слово в будущем может сыграть ключевую роль.

Быстрицкий Пётр Афанасьевич серьёзно кивнул. Занимая важный пост, он всегда ответственно подходил к делам, но и подобными знаками не пренебрегал.

— Вам, Марфа Георгиевна, — графиня повернулась к невестке, — выпал Орёл. Присмотритесь к окружающим, возможно, кто-то нуждается в Вашей помощи. Или вскоре станет источником тревог.

Следующими предсказаний ждали внучки и внуки.

— Ульяна Петровна, к Вам обращается Ваша покровительница — Лиса. Смотрите на жизнь открытыми глазами. Мечтайте, но не теряйте ощущения земли под ногами. Иногда то, что кажется идеальным, — лишь отражение наших ожиданий.

Девушка, которой только через пару месяцев предстояло отпраздновать шестнадцатилетие, кивнула и задумалась.

— София Петровна, Вам достаётся Волк. Ваши поиски вскоре обретут ясность, и Вы найдёте путь, который приведёт Вас к желанной цели.

Сестра Ульяны прямо-таки просияла.

Самым младшим Елизару и Коленьке выпали предсказания благоприятных перемен в жизни, которым они тут же начали бурно радоваться, пытаясь предположить, какими именно те будут. Заговорили и остальные. Маргарита Николаевна же собрала карты и принялась задумчиво мешать их, перед тем, как пригласить к гаданию слуг.

— Непростые месяцы, видно, нас ждут, — пробормотала неслышно для остальных. Наступал семь тысяч триста девяносто третий год от сотворения мира.