Рейтинги
Автор текста: Юлия Виноградова
Авторское исследование по истории искусства — это всегда личный выбор произведений, претендующих на звание важнейших шедевров. И книга Елены Легран «Вековые тайны живописи» не исключение. В нее вошли 30 рассказов об известных картинах из мировых музеев, отобранные автором по собственным критериям. За каждой из этих работ стоит история — как ее создания, так и интерпретации.
Мы выбрали три произведения, в которых уживаются величие искусства и несовершенство человеческого начала.
Любовь и сифилис: «Аллегория с Венерой и Купидоном» Аньоло Бронзино
Эту картину Бронзино написал по заказу флорентийского герцога Козимо I Медичи в качестве дипломатического подарка французскому королю Франциску I. Монарх был ценителем искусства и любителем загадок, так что полотно, полное зашифрованных идей и символов, наверняка пришлось ему по душе. Чего не скажешь о Наполеоне. Будучи человеком куда более консервативных взглядов, именно он три века спустя выслал картину из Франции, куда она больше никогда не возвращалась (сейчас полотно хранится в Национальной галерее в Лондоне).
«Аллегория с Венерой и Купидоном», Аньоло Бронзино, 1545, Национальная галерея, Лондон
Так чем же Венера с Купидоном так понравились королю и так не понравились императору? Чтобы понять, что за история изображена на картине, придется разгадать секретное послание. Название дает подсказку — перед нами аллегория. Любви? Конечно! Но какой!
Богиня красоты Венера и бог любви Купидон — мать и сын. Через откровенность образа Бронзино показывает любовь плотскую и запретную, а главное, последствия этой любви, расплату. Ведь на картине, кроме божественных героев, еще пять персонажей, один ужаснее другого.
-22% Вековые тайны живописи. Ключи к великим шедеврам 901 ₽ 1155 ₽ -22% В корзину Контент 18+
Вокруг пикантной сцены собрались герои с говорящими деталями. Маленький Путто держит в руках розы — символ страсти, но не замечает, как шип от одной их них пронзил его ножку. Химера (или в другой интерпретации Сфинкс) прячет свою звериную натуру под женским платьем и демонстрирует в одной руке медовые соты, в а другой — жало скорпиона. В углу скривилось отвратительное на вид создание — аллегория сифилиса, болезни Нового Света. Ворвавшись в Европу вместе с первыми мореплавателями, этот недуг быстро стал восприниматься как божья кара за половую распущенность. И, наконец, наверху Бог времени Хронос протянул мускулистую руку и пытается перетянуть яркое ультрамариновое покрывало у персонажа, больше похожего на маску.
«Венера и Купидон пока не подозревают о том, что ожидает их, они предпочитают даже не думать о возможных последствиях преступного соития. Синее покрывало, символ забытья, распахнула над ними женщина без лица, олицетворяющая, вероятно, Забвение. Хронос же, оказавшийся здесь в компании струящегося времени в виде песочных часов, напоминает нам об отсроченных эффектах страшной болезни, которые проявляются лишь несколько недель спустя после заражения. Но что он делает? Хочет сорвать с влюбленных покрывало забытья, скрывающего, подобно театральной маске богини Забвения, риск, который содержит в себе прелюбодеяние? Стремится предупредить их об опасности и остановить кровосмешение? Французскому королю Франциску I, любителю искусства, женщин и головоломок, было предложено найти ответ на этот вопрос».
«Вековые тайны живописи»
Принц и нищий: «Хромоножка» Хосе де Рибера
Полотно работы испанского художника Хосе де Риберы изображает нищего мальчика-калеку. Его правые рука и нога искалечены болезнью, в здоровой руке он держит клюку и бумажку с просьбой о милостыне — это одновременно и разрешение на попрошайничество, существовавшее в то время, и призыв к зрителю быть милосердным. И все бы ничего, ведь художники, в числе которых Веласкес и Мурильо, уже обращались к подобным сюжетам. Интерес к отклонению от нормы вообще был свойственен искусству эпохи барокко — это время любит неидеальных и особенных персонажей. И все же полотно выделяется среди других.
«Хромоножка», Хосе де Рибера, 1642, Лувр, Париж
Прежде всего картина была не просто любопытным сюжетом, выбранным самим художником, а официальным заказом, причем заказал его принц Стильяно, коллекционер и один из нотаблей Неаполя. Зачем высокопоставленному человеку украшать свой дом изображением калеки? Возможно, принц хотел предстать перед гостями своего дома сердобольным покровителем бедных и сирот. Но, скорее всего, истинный коллекционер своего времени, он собирал диковинки, так называемый кабинет редкостей, и изуродованный мальчик вполне мог висеть в окружении заморских раковин, кокосов и чучел животных.
Но зачем принцу понадобилась картина нищего такого размера — 164 на 94 см, слишком большого для сюжета? Тут-то и заключается главный парадокс. Изображение мальчика — это не просто этюд уличного попрошайки с анатомическими особенностями (который вполне вписался бы в кунсткамеру). Он написан как парадный портрет. Мальчик не заискивает и не просит, он гордо смотрит на зрителя сверху вниз, как смотрел бы правитель или дворянин. Палка закинута на плечо, как копье, на лице — довольная улыбка. Перед нами не жертва, а победитель, не попрошайка, а плут, свободный и независимый, насмешливо взирающий на этот мир. Человек, даже в самом бедственном положении оказывающийся на вершине.
Принц остался доволен работой. Картина пополнила его коллекцию, и только два века спустя она была подарена Лувру.
«Тогда-то французские художники-новаторы, которым еще только предстояло стать частью истории мировой живописи и среди которых были герои последующих глав этой книги, увидели шедевр Риберы, доселе скрытый в частных коллекциях. А увидев — замерли в оцепенении. Оказалось, что два века назад проживавший в Италии испанский художник уже обладал тем, что сами они только пытались привнести в современную им живопись: бесстрашием перед реалистическим изображением несовершенства».
«Вековые тайны живописи»
Красота против правды: «Большая Одалиска» Жана Огюста Доминика Энгра
«Большая Одалиска» — картина, на первый взгляд гармонично вписывающаяся в традицию первой четверти XIX века. После Египетского похода Наполеона восточная тема проникла в искусство, европейские художники романтизировали и облагораживали образы Востока, в числе которых были и одалиски — прислужницы в гаремах Османской империи.
«Большая Одалиска», Жан Огюст Доминик Энгр, 1814, Лувр, Париж
Картину заказала Энгру королева Неаполя Каролина, сестра Наполеона и жена маршала Мюрата. Молодая королева, следуя ориенталистской моде, хотела украсить образом одалиски свой будуар. Однако Энгр работал над полотном почти пять лет, и за это время Наполеона свергли с французского престола, а вслед за ним потеряла свой трон и Каролина. Полотно осталось у художника, и только через 32 года после его смерти оно попало в Лувр.
По сей день картина считается одной из самых прекрасных «ню» в истории искусства — и в то же время одной из самых отталкивающих. Почему же? Мы видим молодую, обнаженную женщину, окруженную восточной роскошью и предающуюся сладкой праздности, о чем говорит не только томная поза, но и опиумная трубка у ее ног. Однако есть нечто, что мешает нам наслаждаться созданным художником образом.
Энгр, будучи приверженцем классицизма, был противником романтизма и всячески порицал новые тенденции в искусстве. С категоричной уверенностью он заявлял, что «надо искать секрет красоты в правде» и «только в природе можно найти красоту». Однако теория — одно дело, но, когда речь заходит о практике, даже такой сторонник классических форм идет на уловки. Чтобы придать своей обнаженной более гармоничный вид, художник изменяет анатомической правде.
Вопреки принципам строения человеческого тела, он вытягивает спину красавицы на три позвонка. Располагает левую ногу в странной и физически невозможной позе. Удлиняет правую руку и словно лишает ее костей. Пристраивает грудь не на свое место, а в районе подмышки. В итоге вместо прекрасной, на первой взгляд, девушки мы получаем уродливое существо, вряд ли способное двигаться, если вообще существовать вне заданной на картине позы.
«Для того чтобы Одалиска „казалась правдоподобной“ (иными словами, гармоничной, как гармонична сама природа, которой художник предлагает следовать), ей надо просто немного „помочь“. А ради этой великой цели с „правдивостью“ можно поступить чуть „преувеличенно“, то есть вольно. Таким образом, в „Большой Одалиске“ Энгр устраивает соревнование с природой, талантливо подкорректировав ее искусством. И выигрывает».
«Вековые тайны живописи»
