Отцы

Как отцу, души не чающему в ребенке, распорядиться родительской любовью после того, как его чадо навсегда перешагнуло порог детской? Журналист Валерий Панюшкин (чья колонка дала старт одному из самых популярных интернет-флешмобов прошлой осени) написал для четырнадцатилетней дочери книгу-письмо, в которой трогательно отозвался на смешные и по-своему важные эпизоды из трепетного возраста хулиганистого отпрыска.

«У меня закончилось твое детство ... и я с грустью думаю об этом. С большей грустью, чем думаю о том, что закончилась моя юность», — признается автор еще во вступлении, и на одной лишь сентиментальной волне от этой фразы можно долететь до самого финала, по дороге вылавливая сачком наиболее приглянувшихся рыбок. Вряд ли можно говорить о том, что «Отцы» — литературное исследование феномена детства (поскольку априори не может любящий отец объективно воспринимать действительность), но это точно увлекательное наблюдение за отдельными проявлениями этого феномена; с одной стороны — индивидуализированными, с другой — замечательно переносимыми на собственно читательский опыт, на младших сестер и любимых дочерей. Впрочем, иногда проклевывается здесь и нечто интеллектуально завораживающее, когда автор начинает рассуждать о причудах детского воображения, движущегося «по тому же маршруту, что и мысль древнего мифотворца»; так, Варя рисует в альбоме лес и живущие там светящиеся глаза, чего никаким образом не могла прочесть или увидеть в мультфильме.

Пожалуй, особенно занятно будет прочесть эту книгу молодым родителям, которые имеют возможность ежедневно наблюдать за аналогом книжной девочки. Панюшкин иронично описывает все стадии взросления дочери, подсмеивается над наблюдениями психологов, запрещающих рассказывать ребенку сказки за обедом и рекомендующих играть с ним в куклы, а не в драконов, живописно пересказывает свои маленькие педагогические победы и поражения. Как сгладить психологическую травму у ребенка, посмотревшего Самый Ужасный в Мире Мультик про пингвина и каменное яйцо? Как себя вести, когда он впервые спросит бабушку и дедушку о смерти? Что делать, если соседский мальчишка, приходя в гости, сразу лезет к твоей четырехлетней дочке целоваться? Автор не дает никаких советов и будто специально демонстрирует бессмысленность «взрослых» попыток перехитрить или переупрямить ребенка; у Панюшкина дочь — это центр мироздания, вечный агрегатор парадоксальных идей, наивный кукловод, для которого родители — такие же игрушки, как и плюшевые драконы или пластилиновые звери.

В книге нашлось место и самому автору — переходы от мягкого юмора в описании отцовских приключений к злоязычным репликам, очерчивающим его гражданскую позицию, царапают взгляд своей очевидностью. Досадливая, явно неуместная в этом натуральном житии публицистичность, впрочем, минимальна и ни на секунду не отвлекает от основной мысли всего произведения — бесценности каждого переживания твоего ребенка, с которым каждый миг что-то случается; и чем дальше, тем чаще с ним будет случаться «что-то ужасно взрослое». Все это нужно откладывать в специальную копилку; когда «взрослого» станет слишком много, из запасенного каждый сможет сложить настоящую книгу.

Евгений Мельников

Источник: newslab.ru

Довольно забавно следить за этой метаморфозой, за превращением журналиста Валерия Панюшкина в Панюшкина писателя. В свое время статьи, заметки и колонки Панюшкина, публиковавшиеся в «Ъ», можно было считать образцом умного, легкого, ироничного письма, или просто умного гуманитарного письма, в зависимости от того, о чем идет речь — о политических репортажах или о текстах социально-этического характера. И вот теперь строй регулярного газетного письма Панюшкин променял на эпический лад книжной речи. В издательстве «Эксмо» вышла его книга «Отцы». Составлена она из текстов, в которых читатель легко разглядит следы коммерсантовских колонок лауреата премии «Золотое перо России». Но разница тоже существенная. Это письма, обращенные к дочери, своего рода эпистолярный роман, наблюдения, размышления об этом своем новом качестве отца тесно связанные и с наблюдениями за развивающейся жизнью дочери. И избранный жанр, видимо, сказывается на стилистике, на тоне, который все более дрейфует в сторону сентиментальности, иронией уже почти не скрашенной.

Николай Александров

Источник: echo.msk.ru