Рейтинги
Яна
2018-11-19
Долго же я буду отходить от этого романа.
Восхищают образы, описание чувств и состояний. «Старый остаток на дне его памяти снова взболтался, всплыл» - прекрасно. На моменте, где говорится о листах «щучьего хвоста», которые напоминают на ощупь уши кролика, я встала со стула и пошла трогать это растение, которое, к удаче, находится у меня дома.
Самым сильным для меня моментом было убийство Вадимом котенка: то, как он его убил, как внутри раздулся пузырь, и он шел с этим пузырем, покачиваясь, в глазах мутилось, а финал этого момента, когда ему все же разрешают оставить кота, вообще, бомба.
Все сцены хорошо прописаны, в них вживаешься.
Но роман тяжелый. К середине меня уже начало мутить от физиологии. Слово, которое преследовало меня на протяжении всего чтения – стыд. Удивлялась, почему роман назван не так. Но посыл понятен : выход из плена ( не только плена Вадима, но и плена матери, плена всего извращенного). Одинаково воротит и от извращенца Вадима, и от святоши матери. «Религия», которую насаждает своим детям Марина – такое же извращение. При этом нападки тут вовсе не на религию как таковую. Марина – самая нехристианская христианка, которую я когда-либо видела. Она не заботиться о своих детях, они ей нужны только, чтобы не умереть в одиночестве.
Мы видим вполне адекватного и человечного священника, который говорит с Катей, а затем с Ниной. Из этого становится понятна главная мысль: нужно просто быть человеком, не похотливой обезьяной, но и не «полностью очеловеченным», когда тебе чужды все чувства и желания. Как рассуждает Нина, таким людям будет все равно на своих детей. Проекцией такого пути является мать. Любая крайность – это извращение, прямо как по Аристотелю.
Восхищают образы, описание чувств и состояний. «Старый остаток на дне его памяти снова взболтался, всплыл» - прекрасно. На моменте, где говорится о листах «щучьего хвоста», которые напоминают на ощупь уши кролика, я встала со стула и пошла трогать это растение, которое, к удаче, находится у меня дома.
Самым сильным для меня моментом было убийство Вадимом котенка: то, как он его убил, как внутри раздулся пузырь, и он шел с этим пузырем, покачиваясь, в глазах мутилось, а финал этого момента, когда ему все же разрешают оставить кота, вообще, бомба.
Все сцены хорошо прописаны, в них вживаешься.
Но роман тяжелый. К середине меня уже начало мутить от физиологии. Слово, которое преследовало меня на протяжении всего чтения – стыд. Удивлялась, почему роман назван не так. Но посыл понятен : выход из плена ( не только плена Вадима, но и плена матери, плена всего извращенного). Одинаково воротит и от извращенца Вадима, и от святоши матери. «Религия», которую насаждает своим детям Марина – такое же извращение. При этом нападки тут вовсе не на религию как таковую. Марина – самая нехристианская христианка, которую я когда-либо видела. Она не заботиться о своих детях, они ей нужны только, чтобы не умереть в одиночестве.
Мы видим вполне адекватного и человечного священника, который говорит с Катей, а затем с Ниной. Из этого становится понятна главная мысль: нужно просто быть человеком, не похотливой обезьяной, но и не «полностью очеловеченным», когда тебе чужды все чувства и желания. Как рассуждает Нина, таким людям будет все равно на своих детей. Проекцией такого пути является мать. Любая крайность – это извращение, прямо как по Аристотелю.