Рейтинги
Мария
2014-09-24
Эту повесть обязательно должен прочитать каждый хотя бы потому, что каждому из нас умирать. Мечников, брат прототипа главного героя, знаменитый ученый, написал, что Толстой дал в повести «наилучшее описание страха смерти». Если кто-то думает, что не боится смерти – почитайте. Это отличный способ проверить себя.
В повести «Смерть Ивана Ильича» Толстой со свойственной ему безжалостностью изобразил умирание с такой достоверностью, что невольно перекладываешь главного героя на себя и задумываешься, а так ли уж верно проходит жизнь, и не окажется ли в конце ее, когда мелкие житейские удовольствия заслонит «страшная ненавистная смерть, которая одна была действительност»ь, что прожита она не так и поправить уже ничего невозможно.
Повесть начинается с того, что служащие суда приходят на похороны сотоварища, которого все любили. «"Каково, умер; а я вот нет",-- подумал или почувствовал каждый. Близкие же знакомые, так называемые друзья Ивана Ильича, при этом подумали невольно и о том, что теперь им надобно исполнить очень скучные обязанности приличия и поехать на панихиду и к вдове с визитом соболезнования». Панихида, соболезнования и прочие «формальности» рядом с мертвым телом, наполнены скукой, неловкостью, корыстными интересами и вполне понятной тоской, которую хочется побыстрее изгнать чем-то обычным, житейским и приятным. Так Толстой изобразил внешнюю сторону смерти, которую все мы, кто хоть раз бывал на похоронах, знает. Да и что ж такого? За что же нас упрекать, если жизнь продолжается, и в ней так много дел, которые ждут нашего внимания, да те же самые похороны, они, может быть, только и помогают забыться. ЗАБЫТЬСЯ! Вот именно это и хочет нам сказать Толстой, что все почти в нашей жизни направлено именно на то только, чтобы забыться.
А что же происходит с другой стороны, изнутри смерти? Что видит, чувствует, понимает сам умирающий?
Иван Ильич изображен человеком довольно приятным, он не глуп, в чем-то даже талантлив, он старателен, его жизнь устроена правильно и приятно. Он не пьяница, не изверг. Он даже не потакает таким мелким порокам, как тщеславие, ему хоть и приятна власть, которая дает ему право осудить почти любого, но он не злоупотребляет ею. Он, конечно, думает обо всем только в том смысле, в каком оно может способствовать или помещать его собственной приятной жизни, но ведь мы все поступаем так – ищем приятности для себя.
Очень показательно описана супружеская жизнь Ивана Ильича. В приведенных ниже абзацах описана типичная схема отношений в браке.
«Иван Ильич требовал от семейной жизни только тех удобств домашнего обеда, хозяйки, постели, которые она могла дать ему, и, главное, того приличия внешних форм, которые определялись общественным мнением. В остальном же он искал веселой приятности и, если находил их, был очень благодарен; если же встречал отпор и ворчливость, то тотчас же уходил в свой отдельный, выгороженный им мир службы и в нем находил приятности». Как следствие этого выгораживания видим мы описание того, как его жена выгородила для себя мир, к котором можно было не принимать близко к сердцу болезнь мужа: «Жена выработала себе известное отношение к его болезни и держалась его независимо от того, что он говорил и делал. Отношение это было такое: «Вы знаете,- говорила она знакомым,- Иван Ильич не может, как все добрые люди, строго исполнять предписанное лечение».
Или, например, супружеское общение до болезни:
«Большинство предметов разговора между мужем и женой, особенно воспитание детей, наводило на вопросы, по которым были воспоминания ссор, и ссоры всякую минуту готовы были разгораться. Оставались только те редкие периоды влюбленности, которые находили на супругов, но продолжались недолго. Это были островки , на которые они приставали на время , но потом опять пускались в море затаенной вражды, выражавшейся в отчуждении друг от друга».
Но однажды Иван Ильич упал с лестницы, после чего в боку начинает медленно нарастать боль, которая в течение трех-четырех месяцев приводит к смерти. Откровения этих месяцев и являются главным содержание рассказа.
Может показаться, что это скука смертная – читать, что чувствует и переживает больной человек на пороге смерти. Однако, нет! Рассказ держит внимание настолько цепко, что почти невозможно его отложить. А когда он заканчивается, то еще долго размышляешь, а что же собственно было в жизни Ивана Ильича неправильно. И почему-то очень хочется начать думать, что в мое-то жизни все нормально, что уж я-то наверняка умру без мучений, без жутчайшего осознавания лжи и эгоизма собственной, как казалось, такой правильной и приятной жизни.
«… я ухожу из жизни с сознанием того , что погубил все, что мне дано было, и поправить нельзя, тогда что ж?" … Когда он увидал утром лакея, потом жену, потом дочь, потом доктора, - каждое их движение, каждое их слово подтверждало для него ужасную истину, открывшуюся ему ночью. Он в них видел себя, все то, чем он жил, и ясно видел, что все это было не то, все это был ужасный огромный обман, закрывающий и жизнь и смерть . Это сознание увеличило, удесятерило его физические страдания. … И за это он ненавидел их».
Последней надеждой, последним чувством, которое испытывает Иван Ильич перед тем, как над ним кто-то скажет: «Кончено!», становится жалость к маленькому сыну, который плачет, глядя на агонию отца. И это единственное – «то самое».
В повести «Смерть Ивана Ильича» Толстой со свойственной ему безжалостностью изобразил умирание с такой достоверностью, что невольно перекладываешь главного героя на себя и задумываешься, а так ли уж верно проходит жизнь, и не окажется ли в конце ее, когда мелкие житейские удовольствия заслонит «страшная ненавистная смерть, которая одна была действительност»ь, что прожита она не так и поправить уже ничего невозможно.
Повесть начинается с того, что служащие суда приходят на похороны сотоварища, которого все любили. «"Каково, умер; а я вот нет",-- подумал или почувствовал каждый. Близкие же знакомые, так называемые друзья Ивана Ильича, при этом подумали невольно и о том, что теперь им надобно исполнить очень скучные обязанности приличия и поехать на панихиду и к вдове с визитом соболезнования». Панихида, соболезнования и прочие «формальности» рядом с мертвым телом, наполнены скукой, неловкостью, корыстными интересами и вполне понятной тоской, которую хочется побыстрее изгнать чем-то обычным, житейским и приятным. Так Толстой изобразил внешнюю сторону смерти, которую все мы, кто хоть раз бывал на похоронах, знает. Да и что ж такого? За что же нас упрекать, если жизнь продолжается, и в ней так много дел, которые ждут нашего внимания, да те же самые похороны, они, может быть, только и помогают забыться. ЗАБЫТЬСЯ! Вот именно это и хочет нам сказать Толстой, что все почти в нашей жизни направлено именно на то только, чтобы забыться.
А что же происходит с другой стороны, изнутри смерти? Что видит, чувствует, понимает сам умирающий?
Иван Ильич изображен человеком довольно приятным, он не глуп, в чем-то даже талантлив, он старателен, его жизнь устроена правильно и приятно. Он не пьяница, не изверг. Он даже не потакает таким мелким порокам, как тщеславие, ему хоть и приятна власть, которая дает ему право осудить почти любого, но он не злоупотребляет ею. Он, конечно, думает обо всем только в том смысле, в каком оно может способствовать или помещать его собственной приятной жизни, но ведь мы все поступаем так – ищем приятности для себя.
Очень показательно описана супружеская жизнь Ивана Ильича. В приведенных ниже абзацах описана типичная схема отношений в браке.
«Иван Ильич требовал от семейной жизни только тех удобств домашнего обеда, хозяйки, постели, которые она могла дать ему, и, главное, того приличия внешних форм, которые определялись общественным мнением. В остальном же он искал веселой приятности и, если находил их, был очень благодарен; если же встречал отпор и ворчливость, то тотчас же уходил в свой отдельный, выгороженный им мир службы и в нем находил приятности». Как следствие этого выгораживания видим мы описание того, как его жена выгородила для себя мир, к котором можно было не принимать близко к сердцу болезнь мужа: «Жена выработала себе известное отношение к его болезни и держалась его независимо от того, что он говорил и делал. Отношение это было такое: «Вы знаете,- говорила она знакомым,- Иван Ильич не может, как все добрые люди, строго исполнять предписанное лечение».
Или, например, супружеское общение до болезни:
«Большинство предметов разговора между мужем и женой, особенно воспитание детей, наводило на вопросы, по которым были воспоминания ссор, и ссоры всякую минуту готовы были разгораться. Оставались только те редкие периоды влюбленности, которые находили на супругов, но продолжались недолго. Это были островки , на которые они приставали на время , но потом опять пускались в море затаенной вражды, выражавшейся в отчуждении друг от друга».
Но однажды Иван Ильич упал с лестницы, после чего в боку начинает медленно нарастать боль, которая в течение трех-четырех месяцев приводит к смерти. Откровения этих месяцев и являются главным содержание рассказа.
Может показаться, что это скука смертная – читать, что чувствует и переживает больной человек на пороге смерти. Однако, нет! Рассказ держит внимание настолько цепко, что почти невозможно его отложить. А когда он заканчивается, то еще долго размышляешь, а что же собственно было в жизни Ивана Ильича неправильно. И почему-то очень хочется начать думать, что в мое-то жизни все нормально, что уж я-то наверняка умру без мучений, без жутчайшего осознавания лжи и эгоизма собственной, как казалось, такой правильной и приятной жизни.
«… я ухожу из жизни с сознанием того , что погубил все, что мне дано было, и поправить нельзя, тогда что ж?" … Когда он увидал утром лакея, потом жену, потом дочь, потом доктора, - каждое их движение, каждое их слово подтверждало для него ужасную истину, открывшуюся ему ночью. Он в них видел себя, все то, чем он жил, и ясно видел, что все это было не то, все это был ужасный огромный обман, закрывающий и жизнь и смерть . Это сознание увеличило, удесятерило его физические страдания. … И за это он ненавидел их».
Последней надеждой, последним чувством, которое испытывает Иван Ильич перед тем, как над ним кто-то скажет: «Кончено!», становится жалость к маленькому сыну, который плачет, глядя на агонию отца. И это единственное – «то самое».
