Рейтинги
Что для вас значит написание книги? Это медитация, тяжелая работа, труд или, возможно, удовольствие?
Написание книги — это не тяжелая работа, а скорее приятное занятие, хотя и требующее усилий. Вне зависимости от настроения, нужно садиться за компьютер и писать несколько часов в день. Для меня книга — это отдельная вселенная, возможность погрузиться в мир, который я создаю. Хотя иногда кажется, что этот мир создается не мной, а кем-то свыше, а я лишь передаю его через себя. Каждая книга отражает какую-то грань меня самой и ту реальность, которую я вижу.
Раз уж мы заговорили о мирах, которые вы создаете в своих книгах, насколько, по-вашему, они реальны? Это лишь плод фантазии, которая увлекает сначала вас, а затем и ваших читателей или, возможно, эти миры действительно существуют где-то на другом уровне?
У меня две категории книг. Первая — это произведения, основанные на реальных событиях, без мистики и практически без вымысла. Это истории из моей богатой журналистской практики или огромной семьи, где у каждого есть своя история. Например, роман «Ген Рафаила» полностью основан на реальных событиях. Даже если что-то кажется неправдоподобным, я могу подтвердить: вот дата, место, происшествие. Это истории с конкретными прототипами и событиями, иногда случившимися 20–30 лет назад.
Вторая категория — это книги с иными мирами, такие как «Любимчик эпохи» и «Желчный ангел». Они написаны в жанре магического реализма, который я очень люблю. Здесь я создаю альтернативные реальности. Меня часто спрашивают: «Вы верите в эти миры? Вы мистик?» Нет, я биолог, зоолог, дарвинист. Я не верю ни в загробную жизнь, ни в сверхъестественное. После смерти мозга всё заканчивается, человек остается лишь в памяти других.
Но почему же я создаю миры после смерти? Честно говоря, я сама до конца не понимаю зачем. Возможно, это мой способ восстановить справедливость. Мой жизненный опыт показывает, что в этой жизни она не всегда достигает людей. Поэтому я переношу разгадки неразрешенных историй на новую территорию — туда, где правда, пусть и вымышленная, может восторжествовать.
С чего началось создание «Желчного ангела»? Как появилась идея этого произведения?
Всё началось с момента, когда меня выкатили из операционной после наркоза. Именно тогда пришла идея для романа «Желчный ангел». Если кратко описать сюжет: молодой хирург Вадим Казаченко во время операции известного писателя Сергея Грекова обнаруживает в удаленном органе необычный бриллиант с изображением ангела внутри. Боясь, что его сочтут сумасшедшим, он скрывает находку. Научного объяснения этому феномену нет. Позже врач передает камень ювелиру, где выясняется, что это редкий средневековый бриллиант с огранкой «ангел».
Камень начинает переходить от одного владельца к другому, втягивая их в странную и опасную игру. Он исполняет мечты, но взамен забирает всё, что человек имеет. Без компромиссов. Мои герои — обычные люди, живущие в Москве, в районе ВДНХ. Их судьбы переплетаются, а цена выбора оказывается крайне высокой.
Изначально я хотела ввести только один элемент абсурда: представить, что во время операции человек может потерять нечто неосязаемое, например, талант. А что, если талант — это не просто работа мозга, а сложная связь между органами? У моего героя-писателя талант связан с бриллиантом, который он носил в желчном пузыре, сам того не подозревая, и потерял его во время операции.
Позже, работая над романом, я натолкнулась на древнюю легенду об Ангеле Смерти Азраиле, упоминаемую в Талмуде, а также в христианстве, иудаизме и исламе. Согласно ей, Азраил спускается к умирающему, ранит себя в правое подреберье, собирает каплю желчи, которая затем падает в рот умирающему, завершая его земной путь.
Меня поразило совпадение: я пишу о бриллианте с фигурой ангела, найденном в желчном пузыре, а легенда о смерти связана именно с желчью. Все детали идеально сложились, и я поняла, что должна создать мир, где существует ангел Азраил. Роман разворачивается между двумя реальностями: нашей и ангельской.
Как в рассказе Кафки «Превращение», где герой внезапно становится насекомым, я использую элемент абсурда, чтобы глубже раскрыть человеческие и социальные отношения. Этот подход помог мне исследовать темы потерь, выбора и справедливости.
Первый вопрос: Как вам удается, описывая тяжелые и ужасающие события, не вызывать у читателя желания отложить книгу? Мы сопереживаем героям, но при этом продолжаем читать с интересом и даже находим моменты радости.
Второй вопрос: Думаете ли вы о том, что когда-нибудь, после создания множества книг, можете заняться исследованиями в области биологии или другой естественной науки?
Отвечаю сначала на второй вопрос. Как научный работник, я, мягко говоря, не блистала. Мой диплом был посвящен изучению поведения лисиц в так называемом сигнальном биологическом поле. Зимой я ходила за ними на лыжах, отслеживая следы и метки на снегу, чтобы определить их поведенческие типы: агрессивные, спокойные и так далее.
Что я делала на самом деле? Приходила в лес с друзьями, приносила пирожки, термос и вкусняшки. Мы устраивались на холмике, замечательно проводили время, а потом я «придумывала» результаты: сколько лиса прошла, где оставила метку, куда повернула, как тряхнула хвостом. Все мои наблюдения были выдуманы, но так складно, что даже мой научный руководитель, переписав работу под своим именем, представил её как серьезное исследование. Защита прошла успешно — графики, жестикуляция, пятерка. Это был полный хаос. Так что наукой я больше заниматься точно не буду.
Теперь о первом вопросе. Почему, несмотря на тяжелые события в книгах, читатели не испытывают только ужас и боль? Потому что страдания в моих произведениях — это не цель, а средство показать величие человека. Я хочу донести, как человек может вынести испытания, очиститься, возродиться и стать сильнее. Эти трудности — не просто страдания ради боли, а способ продемонстрировать, что даже через самые тяжелые моменты можно пройти, остаться живым и двигаться дальше. Возможно, именно поэтому читатели находят в историях свет и надежду, несмотря ни на что.
Когда речь идет о написанных и изданных произведениях, есть ли у вас четкий план работы? Знаете ли вы заранее, сколько времени займет создание книги, как она начнется и закончится, и когда сдадите рукопись? Соблюдаете ли вы дедлайны, и насколько быстро пишутся ваши произведения?
Все мои книги, кроме «Желчного ангела», я писала, совмещая с работой. Как и многие, я трудилась по 24/7 и успевала писать только в перерывах — на перекурах или в коротких паузах. Например, роман «Ген Рафаила» создавался, когда я работала редактором новостей на федеральном канале. С 22:00 до 00:00, пока другие редакторы готовили выпуск, я могла заниматься своим текстом. Коллеги спрашивали: «Качур, что ты там печатаешь?» Так, два часа в день, за год или чуть больше, родился этот роман. Я даже назвала его «Роман с десяти до двенадцати».
С «Желчным ангелом» всё иначе. Это первый роман, который я писала, полностью посвятив себя литературе. Мне было интересно, сколько времени уйдет на книгу. От разработки идеи до общения с консультантами — ювелирами, хирургами — и расшифровки записей прошло четыре месяца. Для меня это рекорд.
С этого года у меня новый вызов: Эксмо предложило контракт на два романа в год. Пока договор не подписан, но я уверена, что соглашусь. Хотя, признаюсь, немного боюсь. Каждый день, выпадающий из процесса писательства, — будь то ремонт в ванной или другие бытовые дела, — выбивает меня из колеи. И я начинаю нервничать: «Успею ли? Справлюсь ли?» Вот такая я теперь писательница.
Может ли стать писателем каждый человек, или всё-таки нужно обладать каким-то особым талантом или предрасположенностью?
Нет, писателем может стать любой, кто умеет четко формулировать свои мысли, если эти мысли ясные, интересно построенные и основаны на хорошей сюжетной линии.
В чем по-вашему разница между журналистикой и литературой?
Знаете, в телевизионной журналистике, где я работала, всё, о чём ты говоришь, обязательно нужно подкрепить картинкой. А в писательстве можно придумывать всё, что угодно, и ничего не нужно доказывать с помощью изображений. В этом главное отличие и преимущество литературы.
Поступали ли вам предложения об экранизации ваших романов? Как вы, как автор, относитесь к идее экранизации своих произведений?
Конечно, я была бы безумно рада экранизации. Однако все права на экранизацию принадлежат издательству «Эксмо», и именно они занимаются этим вопросом. Пока что результат неизвестен.
Вы упоминали в предыдущих интервью, что часто используете в книгах прототипы своих родных, друзей и знакомых. Как они относятся к этому? Обижаются или, наоборот, просят включить их в сюжет? Или, может быть, теперь уже никто не просит, потому что вы всех описали?
Да, я всегда спрашиваю разрешения у людей, прежде чем описать их историю или эпизод из жизни. Все обычно соглашаются, говорят: «Да, конечно, пиши». Но я сразу предупреждаю, что сделаю это так, как считаю нужным, в том контексте, который подходит моему замыслу. Это может быть жестко. Изначально все соглашаются, но потом, прочитав результат, некоторые удивляются. Теперь они более осторожны в рассказах, ведь всё сказанное при авторе может оказаться материалом для книги.
