Поравнявшись с ничего не подозревавшим Ильёй, Чекан внезапно выдернул из кармана руку с выкидным ножом и молниеносным движением ударил лейтенанта в грудь острым, как бритва, лезвием.

В этот самый момент Илья стремительно схватил его за горло, подмял под себя, и точным выверенным движением свернул ворюге тонкую шею. Бандит от неожиданности даже ничего не успел сообразить, лишь коротко всхрапнул; позвонки хрустнули, и он безвольным кулем распластался на земле.

Илья слышал, как хрупнули кости, и ещё минуту назад целое лицо, с сохранившемся лёгким румянцем на полных щеках, вмиг превратилось в кровавое месиво. От бессилия что-либо предпринять, парень что есть силы вцепился в траву и зло заплакал, кусая обветренные губы.

Мозг Ильи, привыкший на войне к самым опасным и стремительно меняющимся ситуациям, и в этот раз сработал очень чётко: практически неосознанно, на автомате, парень сгруппировался и без звука кувырком полетел с крыши идущего на полном ходу поезда в кромешную тьму внизу.

Солнце. Оно заливало всю поляну, и Аня сидела, пропитанная его сиянием насквозь. Она увидела, как светится ее кожа, как мерцают длинные, почти до колена, волосы, словно населенные планктоном или роем светляков, как из ее коленей выходят два луча света — то отражалось солнце в коленных чашечках, будто в кружке с водой.

— Имитация… Все это — имитация, и только. Да? Здесь — имитация каганата. Там — имитация жизни. На работе — имитация витражей. В магазинах — имитация еды. Как ты думаешь, есть ли в мире вообще хоть что-нибудь настоящее?

Дождь — это шум тишины.

- Тик-так, - говорил живой стеклянный пол. Аня смотрела на него, с ужасом понимая, что разбить часы недостаточно. Уничтожить время она не сможет.

... сердце, оказавшееся в покое, всегда возносит небесам хвалу.

Смерть — универсальные весы.

Храм истинной веры никогда не горит. И я верю в тебя. Тьма, окутавшая твою душу – лишь тонкая беспомощная пелена, не способная тебя погубить. Я бы хотела пройти этот путь с тобой и показать весь свет твоей сути, неподвластный никаким демонам. Я обязательно стану сильнее, ради тебя. А пока… я засыпаю и просыпаюсь с твоим именем на устах.

Порой шаг подобен смерти. Кончине, которую долго и вымученно ждёшь годами как избавления. Ждёшь с уверенностью, что порог избавит тебя от страданий и боли этого мира, избавит от грехов и неподъёмного груза вины. От любви и ненависти, что давно спалили душу до тла. От безумия, тихо подтачивающего твой разум. Ждёшь как истово верующий предвкушает свою встречу с богами.

А тот, кто ищет - тот всегда находит.

Времена меняются, а люди остаются прежними. Их суть, стремления, мотивы и поступки – как легко предугадать почти любой шаг. Зло, оно всегда кроется в деталях. Чёртов консерватизм и страх порождают в мире больше зла, чем все убийцы, наёмники и воры. Под этими падшими флагами простые люди творят больше ужасов, чем самый жестокий тиран.

Вежливость - бесценна, её можно только заслужить.

Каждая, даже самая великая история, начинается с мелочей.

Но я влюбилась. И поверила. И смысла сопротивляться больше не видела.

Надоело все. На бывшего я забила, а на горизонте нет никого. А одинокой надоело быть. Хочу целоваться и слушать комплименты.

Мы хохочем всю пару, и наконец-то плохое настроение сменяется вполне сносным. Люблю Алису, с ней всегда можно нести какую-то чепуху, зная, что она ответит тем же, без глупых обид и непонятных выяснений отношений. Была у меня абьюзивная дружба, больше не хочу, спасибо, поэтому ценю Алису как самую драгоценную драгоценность.

В слезах замешана любовь.

Человек сам с собой порой договориться не может, не то что с другим человеком. Просто нужно уметь искать компромисс и идти на уступки ради любви.

Мне не нужны были десятки сумасшедших ночей с ним и самых жарких поцелуев. Мне хватило заботы, чтобы поверить в него, и простого нежного поцелуя у универа, чтобы влюбиться.

В последний раз похожий трепет овладевал мной в день, когда я отправилась покорять мегаполис со старой камерой, такой же разбитой, как и мое сердце. Сегодня все было иначе. Обе составляющие были целы как никогда раньше.

Все сложилось так, как и должно было. Наверно, когда-то давно нам суждено было оставить друг друга, чтобы переосмыслить вещи, о которых не задумываешься, когда тебе восемнадцать. Иногда для любви просто слишком неподходящее время.

Я так сильно устал жить без ее любви.

В Чикаго проживает почти три миллиона человек, население Бостона — около семи сотен тысяч. Какова вероятность, что трое людей из общего числа жителей двух крупнейших городов столкнутся в разные временные отрезки и тесно переплетут свои полотна жизни одной крепкой нитью? Стопроцентная, судя по всему.

Я должен оставить себе хоть что-то. Жаль, что нельзя забрать с собой ее смех.

Мы оба убегали в иллюзорный мир, где нет проблем, забывая, что по возвращении, реальность обрушится на нас с удвоенной силой.

Не перестаю размышлять: неужели люди – единственные существа на Земле, способные страдать из-за внутренней пустоты? Как, ну вот как, имея кости и мышцы, а еще кровь и органы, я могу чувствовать такую зияющую бездну в груди? Словно там бесконечная пещера, где любой крик будет отдаваться эхом.

Подросткам кажется, взрослые прекрасно разбираются во всем, что делают, но на самом деле мы выбираем наши пути наугад, как и вы.

Иногда нужно перестать спорить, чтобы победить.

Родительские обязанности, к сожалению, достаются без инструкций.

Не знаю почему, но печальные композиции заставляют чувствовать себя лучше. И чем надрывней мелодия, тем лучше я себя ощущаю. Есть что-то одурманивающее в душераздирающих нотах, сродни наркотикам, как мне кажется. По-настоящему вредные, но дающие возможность забыться.

— Записывай все, что хочешь запомнить. Ты удивишься, насколько быстро начинают исчезать воспоминания.

Так не похож был этот услужливый юркий тип в зеленой униформе на молодого менталиста, которого я знала, что стало горько. Нет, я понимала, конечно, что это всего лишь маска, роль, которую ему приходится играть, чтобы влиться в чуждую ему жизнь. Но все равно что-то внутри меня протестовало.

И наконец передо мной человек знающий, умный, благородный. Может, стоит облегчить душу? Но тут же я представила, как буду выглядеть со стороны со своими «разумными» объяснениями. «Я видела ее во сне». Кошмар! Все во мне взбунтовалось. Выглядеть нелепо в глазах Лестера Кингсли мне совершенно не хотелось.

Не беспокойтесь: падая в мои объятия, вы не падаете в моих глазах.

— Я не читал ваши мысли. И не смотрите на меня с таким укором. Во-первых, это не совсем законно, во-вторых, ваши мысли и так написаны у вас на лице, а в-третьих, если бы я это сделал, вы бы ощутили вот это, — он внимательно посмотрел мне в глаза.

Почему, когда все хорошо, не замечаешь, таких простых, но важных вещей: дуновения теплого ветерка на щеке, приятной прохлады шелкового платья, красоты природы вокруг?

— А вот про тебя, Эмма, он сказал так: «кинжал в холщовых ножнах». Ты молчаливая и кажешься робкой, а на самом деле ты боец.

— Это невыносимо — спать на одной кровати на таком расстоянии друг от друга, — горячо прошептал мне в шею Николас, и мое непокорное дыхание моментально сбилось.

Мы замерли, разделяя одно дыхание на двоих. Казалось, звуки моего колотящегося сердца отражались от стен. Голова кружилась, а каждая жилка в теле воспламенилась, как от яда. Но этот яд не жалил — согревал.

Я не знала, как назвать внезапно обрушившиеся на меня чувства, ведь раньше не испытывала ничего подобного. Боялась шагнуть в эту неизвестность и оступиться. Боялась впустить в сердце человека и вновь потерять, как теряла всех близких.

— Мир не крутится вокруг тебя, Фрейя. Пойми, наконец, когда стоит бороться, а когда — остановиться.

Наше существование — не что иное, как выживание, и битва эта бесконечна, а самое страшное в ней — борьба с самим собой. Потому что победитель и есть проигравший.

— Я все сделаю сам. Она теперь моя. — Когда последнее слово сорвалось с моих уст, я мысленно поморщился.

В конце концов, музыка и магия, как оказалось, очень походили друг на друга.

Сложно скрывать те силы, что тебя окружают, и тем более те, что таятся внутри тебя самого.

Вкладывая магию в музыку, которую ты играешь на виеле, ты способна повлиять на человека — например, обездвижить его. Но это продлится ровно до тех пор, пока ты будешь играть. С помощью воздушных струн ты можешь сделать больше и влиять не на самого человека, а на то, что его окружает.

— Каждая струна связана с чем-то определенным, — сказал Диос. — В мире все влияет на все, важна каждая мелочь. Поэтому струны так перепутаны, и разобраться в них очень сложно. Среди них есть все. Нити стихий. Нити явлений. Нити судеб.