Я не хочу смотреть, как она с каждым разом становится все тоньше, прозрачнее. Как исчезает у меня на глазах. Наконец я вообще перестаю к ней заглядывать. Она пила воду из унитаза, теперь я знаю, и из бачка. Соскребала обои со стен и пыталась их есть. Рама входной двери исцарапана, на ней следы крови. Она вонзала ногти в дерево, царапала его, как кошка. Она в отчаянии, но и я тоже. Я тоже!

– Ты можешь говорить об этом прямо, – сказала Дебора. – Все мы боимся, что Амели попала в руки того же человека, что и Саския Моррис. – Мобильник Саскии был найден вскоре после ее исчезновения, – заметил Джейсон. – А сама Саския… Я смотрел на карте в «Гугле». Ее нашли неподалеку от того места, где лежали вещи Амели.

– Ты, конечно, не пойдешь со мной? – Она повернулась к Амели. Дочь покачала головой. – Хорошо. Хочешь еще чего-нибудь взять в дорогу? Может, сладостей? – Нет, – мрачно отвечала Амели, но потом смягчилась и добавила: – Нет, спасибо. «Спасибо» было последнее, что Дебора услышала от дочери тем солнечным октябрьским утром. Когда через полчаса она вернулась к машине, Амели там не было.

Я стараюсь говорить как можно мягче. Саския опускает голову и плачет сильнее. Я кладу руку ей на бедро. Чувствую, как она перестает трястись и становится совершенно неподвижной. – Тебе нечего бояться. Тебе там понравится, вот увидишь. Все будет хорошо. По ее щекам текут слезы. Это будет продолжаться месяцами, но об этом я пока не знаю. Я все еще думаю, что игра стоит свеч.

Н-да, король Генрих Восьмой, судя по всему, снобом не был и ценил людей за их личные качества. Когда на престол взошел восемнадцатилетний Генрих Восьмой, Вулси довольно ловко позволил парню без ограничений удовлетворять свои молодецкие желания, развлекаться, охотиться и танцевать, а сам потихоньку прибрал к рукам все государственное управление и чудовищно разбогател...

В годы написания «Ричарда Третьего» Елизавета Тюдор еще правила вовсю, поэтому нужно было во всех красках расписать, каким плохим был Ричард Йоркский и каким благородным и хорошим – Генрих Тюдор, тут все понятно. Но сейчас-то чего? Или у Шекспира были какие-то претензии к королю Якову, чей двор славился пышностью и откровенным развратом...

Этим и объясняются слова Ричарда Глостера о том, что он убил отца Анны и ее мужа... Так что молоденькая Анна Уорик теперь вдова. Всего за месяц с небольшим девушка потеряла отца (14 апреля 1471 года), мужа (4 мая) и свекра-короля (21 мая). Можно только догадываться, в каком тяжелом психологическом состоянии она пребывала. И для чего же Ричарду так нужен этот брак? Для денег...

По современным меркам – довольно смело: обсуждать свою интимную жизнь с двумя государственными чиновниками. Но это не признак фривольности и распущенности, отнюдь. Для женщины той эпохи главное дело жизни – рожать детей, для королевы – подарить стране наследника престола, посему сексуальная активность монаршей пары находилась под пристальным наблюдением и считалась чуть ли не публичным делом.

Достойный отчет о проделанной работе и отличный план на будущее! Если вспомнить, что Ричард, делая Тиррелу заказ на убийство принцев, просил управиться до вечера, а ужин еще только предстоит, получается, что так много полезных дел наш король успел спроворить всего за один день. Наш пострел везде поспел!

Что-то, господа хорошие, в этом месте логика явно захромала. Эдмунду Йоркскому, графу Ретленду, было 17 лет, когда он погиб в битве при Уэйкфилде. Эдуарду Вестминстерскому, тоже было 17 лет, когда он пал во время битвы при Тьюксбери. То есть сторонникам Йорков убить семнадцатилетнего юношу – нормально, а сторонникам Ланкастеров убить точно такого же парня – это мерзость и убийство ребенка?

Если сделать краткую выжимку из всего, что публиковалось, то выходило, что полиция разыскивает психопатку, примкнувшую к группе сатанисток, рекламирующих садомазохистский секс, ненавидящих общество в целом мужчин в частности.

Она была внутренне убеждена, что где-то есть люди, желавшие ей зла, и что, вздумай они наброситься на нее, то, скорее всего, выбрали бы момент, когда она входит к себе в дом или выходит из него.

Лисбет была для него милой забавой, к которой он снизошел, когда она была рядом и никого лучше под рукой не оказалось, но кого он быстро выбросил из головы, когда попал в более интересное общество.

В его компании Лисбет чувствовала себя на редкость безмятежно. Странное дело. Она почти никогда не вступала в разговор с другими, чтобы просто поболтать.

Девять месяцев назад Лисбет прочитала статью в «Попьюлар сайенс» – журнале, забытом кем-то в аэропорту да Винчи в Риме, – и неожиданно попала под очарование такой далекой от нее области, как сферическая астрономия.

Но бой – это еще не самое опасное и нежеланное событие. Гораздо страшнее будет, если кто-то из группы окажется раненным. Бросить раненого нельзя, пристроить к каким-нибудь добросердечным людям тоже. Какие уж там добросердечные люди? Здесь Германия, здесь живут немцы.

Хозяин ресторана «Золотой голубь» пан Мирончак был сломлен, напуган и подавлен. А с такого человека, как гласит народная мудрость, хоть веревки вей. А уж разговорить сломленного человека и выудить у него всевозможные сведения – дело совсем простое.

– Не балуй, красавица! – произнес солдат, отнимая у дамочки пистолет. Мажарин и Мартынок тем временем обыскали связанных мужчин. У официанта они не нашли ничего, а вот в кармане другого мужчины был пистолет – «Вальтер».

Внезапность – очень действенное оружие. Никто из троих не успел оказать никакого сопротивления. Двумя ударами официант и другой мужчина были повержены, Мажарин и Мартынок скрутили им руки. Дама испуганно вскрикнула, вскочила, хотела выбежать из номера, но солдаты перегородили ей дорогу.

Вскоре где-то в глубине сарая бабахнул глухой взрыв – это Мартынок или, может, Чаус кинули гранаты. Из сарая раздался чей-то сдавленный крик, и вслед за ним застрочил автомат длинной, почти нескончаемой очередью. Ухнул еще один гранатный взрыв, и все стихло.

После первых очередей два или три тела – это было понятно по характерным звукам – свалились на землю. Кто-то – это, опять же, было понятно по звукам – опрометью бросился в сарай и захлопнул за собой тяжелую дверь, которая взвизгнула несмазанными петлями, и этот визг был громче всех выстрелов.

Пулеметные очереди срезали, как косой несколько тонких березок, с громкими шлепками прошлись по кабине и кузову полуторки, со свистом прошелестели, сбивая листву над головами девушек. Дав несколько длинных очередей самолет взмыл в небо и скрылся за горизонтом.

У самого пирса в морской воде плавало большое количество трупов, которые подчиняясь чьей-то дьявольской воле почему-то стояли в воде в вертикальном положении. Небольшая волна качала их и создавалась страшная картина будто они маршируют.

Немцы вели беспрерывный обстрел берега, на котором в панике метались тысячи людей. В дело шло все, что могло хоть как-то держаться на воде. Из подручных материалов сколачивались плоты, шли в ход надутые автомобильные камеры.

Вишня с двумя пистолетами в опущенных руках уже навис над радисткой. Та сжавшись в комок, выставила вперед руки и с ужасом смотрела на Вишню, который, наклонившись, одной рукой быстро открыл санитарную сумку. Увидев черную лакированную крышку рации, он поднял глаза и кивнул Бородину.

Бородин, услышав, как справа от него истошно завизжала девушка, рванулся вперед, подмял под себя капитана и, одной рукой взяв в железный захват его руку с пистолетом, другой – нанес два мощных удара в голову.

Майор осторожно зашел внутрь. Россыпи стрелянных гильз и битый кирпич громко хрустели под ногами. Трупы уже увезли, но Бородин все равно чувствовал этот характерный сладковатый запах смерти, смешанный с кисловатым привкусом сгоревшего пороха.

– А я и не собираюсь стрелять, – спокойным, даже веселым голосом произнес Серьга и нажал на спусковой крючок. Короткая автоматная очередь отшвырнула Петлю к другому краю ямы.

У кошары раздались крики, оттуда звонко щелкнули несколько винтовочных выстрелов. Серьга еще раз полоснул длинной очередью наугад, Жених сделал то же самое. А вот Петля не выстрелил: ни очередью, ни даже одиночным.

Взрывы, хотя диверсанты их и ожидали, прозвучали неожиданно. Первый, второй, третий. Чуть погодя, ахнули еще два взрыва. У кошары замельтешили чьи-то тени. – Стреляй! – скомандовал Серьга и первым дал очередь.

Диверсанты – расходный материал. Смертники. А, значит, никто и доискиваться, в случае чего, не будет отчего погиб диверсант Петля. Погиб и погиб. Как погибают все прочие диверсанты.

На приисках творилось горе горькое. Развороченные взрывами бурты и склад – это первое, что бросилось в глаза смершевцам. А еще – люди, которые смотрели на Белкина и Эмиралиева, и в глазах этих людей читались страх и отчаяние.

Коменданту удалось успокоить женщин, и они рассказали, что минувшей ночью в селе произошло сразу два убийства. Зарезали двух женщин и подбросили угрожающие записки. Так, мол, и так, то же самое будет со всеми, кто добывает соль для Советской власти…

Глупые поступки не планируются, они совершаются спонтанно, но потом, спустя годы, понимаешь, именно они, эти самые глупости, были лучшими моментами твоей жизни.

Если надо узнать теорию забивания гвоздей, то спросите у мужчины, он вам точно все и подробно объяснит. Но, если вы хотите, чтобы гвоздь оказался вбит через пару минут после того, как вам он в стене понадобился, то хватайтесь за молоток сами.

Я спрятала усмешку. Чтобы очутиться в Домодедово в указанное время, нужно выехать, как минимум, в четыре тридцать. Но вставать не пришлось бы, потому что в этом случае лучше вообще не ложиться.

В такой ситуации логика не работает, – усмехнулся Степа, – все мужчины собственники. Как мы говорим? Моя машина, мои деньги, моя жена. А тут кто-то покусился на твое, личное!

Когда я спросила: «Как вас благодарить?», она ответила: «Никак. Это круговорот добра в природе. Когда встанешь на ноги, не пройди мимо того, кому будет плохо так, как тебе сейчас, помоги ему чем сможешь. Если все будут так поступать, добра на Земле окажется больше, чем зла».

«Семья становится счастливой, когда тараканы в головах мужа и жены начинают дружить семьями».

Независимо от того, кто принял решение сотворить это, людям придется преодолевать все, что происходит, проходить это испытание.

Вы застряли в центре города, который охвачен смертью. Чтобы преодолеть все риски, вам необходимо принять решение — покинуть это место или встретиться лицом к лицу со смертью, чтобы победить. Какой бы вариант вы ни выбрали, смерть будет следовать за вами по пятам.

Счастливый конец? Финал? Может быть, эволюционное общество владеет камнем пророчества, который гласит об этом счастливом конце?

Зверолюдами становились те, кто так и не вытянул карту, но впоследствии, потратив немало времени, смог вернуть себе способность мыслить. По опыту Сону, такие существа не могли быть сильнее игроков, особенно тех, кто занимает определенные позиции в рейтинге.

Сону уже давно не читал чужие воспоминания. Ему было неясно, как работает эта функция, но он точно понимал, что создатели этой игры намеренно показывали ему лишь части какой-то целой головоломки. При чтении фрагментов памяти Лорда Вампиров Сону получил новый квест вместе с подсказкой, которые направляли его по определенному пути.

Я не хотел увеличивать собственную силу, потому что думал, что все равно не справлюсь в одиночку. Вернее… Я считал, что никто, кроме меня, так или иначе, не сможет этого сделать. Я был высокомерен.

В свете фар мелькнула рука с гранатой, коротко стриженная круглая голова и крепкие плечи Ильчука. Полыхнул взрыв гранаты, потом еще и еще. Удары слились в одну огненную стену, откуда во все стороны летели осколки, полыхало пламя!

Шубин выхватил пистолет и выстрелил водителю прямо в голову, тот рухнул на сиденье, заливая кабину кровью. На звук выстрела молодой ефрейтор обернулся, его рука взлетела к автомату, что висел на груди. Шубин наставил на него пистолет. Выстрел и осечка!

Шубин кивнул, но не стал объяснять, что надевает германскую форму для дела, а не ради красоты. Ему было нужно, чтобы его приняли за офицера немецкой армии, поэтому каждая деталь важна – ремень, сапоги. Даже прическа или небольшой акцент могли его выдать.

Они уже подтащили тела немцев к обрыву, как раздались голоса и выстрелы в воздух – рядом с пунктом охраны поднялась тревога, от деревни к берегу шла цепочка из автоматчиков под руководством дежурного офицера.

Василий Ощепков, вдруг крутанулся через голову тугим клубком, ударил ногами по коленям немецкого солдата. Тот охнул, грохнулся на спину, выронив автомат, отчего все пули ушли в небо. Еще один удар сапога заткнул рот упавшего грязью и землей.