Поравнявшись с ничего не подозревавшим Ильёй, Чекан внезапно выдернул из кармана руку с выкидным ножом и молниеносным движением ударил лейтенанта в грудь острым, как бритва, лезвием.

В этот самый момент Илья стремительно схватил его за горло, подмял под себя, и точным выверенным движением свернул ворюге тонкую шею. Бандит от неожиданности даже ничего не успел сообразить, лишь коротко всхрапнул; позвонки хрустнули, и он безвольным кулем распластался на земле.

Илья слышал, как хрупнули кости, и ещё минуту назад целое лицо, с сохранившемся лёгким румянцем на полных щеках, вмиг превратилось в кровавое месиво. От бессилия что-либо предпринять, парень что есть силы вцепился в траву и зло заплакал, кусая обветренные губы.

Мозг Ильи, привыкший на войне к самым опасным и стремительно меняющимся ситуациям, и в этот раз сработал очень чётко: практически неосознанно, на автомате, парень сгруппировался и без звука кувырком полетел с крыши идущего на полном ходу поезда в кромешную тьму внизу.

Гладкая вытянутая штуковина, выступающая в средней части рубка. Никто не видел, как она вошла в залив и всплыла. Лодка шла на небольшой скорости, шума винтов слышно не было. Словно призрак скользил по воде, и от взгляда на него отнимались конечности, холодела спина.

Взрывная волна ощутимо тряхнула. Враг уже отбежал метров на тридцать. В автомате кончились патроны, он избавился от оружия, и стал улепетывать налегке. Он был одет в залатанные штаны, в старый клетчатый пиджак без пуговиц. Пули его не брали.

Загремели выстрелы – стреляли из-за машины, из кустарника с правой стороны. Именно там началась схватка. Кустарник затрясся, там кто-то кричал, возились люди. Громко хрустнуло, настала тишина. Алексей ждал, что произойдет дальше, с его лба тек пот.

На такое «коварство» жертв эти люди не рассчитывали. Несколько пуль попали в машину, пробили кузов, но пассажирам повезло. Стреляли из МР-40 – оружие среднее, дульная энергия невысокая…

Алексей расстрелял все патроны в автомате, обе обоймы в «ТТ», и побежал, петляя, как заяц, увертываясь от пуль. Он попытался поднять оглушенного Реслинга, но тот потерял сознание и только мычал.

Больше всего Хабаров боялся потерять память, что является первым признаком умственного расстройства. Звоночки были: как-то после пробуждения он метался по камере, не мог вспомнить, где находится.

«Хустов в любой момент может сорваться с катушек, кинуться в бега или попытаться сдаться американским властям. Вот тогда точно хлебнешь проблем. Выходит, для Хустова один путь – только в могилу».

В ту же минуту дверь со стороны пассажирского сиденья открылась, Хустова схватили за плечи и вытянули из машины. Двое парней быстро связали его по рукам и ногам, затолкали в рот кляп, завязали платком глаза и куда-то поволокли.

Ухватившись за веревку, он подтянул тело к вентиляционной трубе, забросил в трубу сумку, и начал подниматься сам, когда услышал, как в прихожей щелкнул замок. «Еще немного, Саша, спокойнее, – уговаривал себя Дубко. – Ты справишься».

Ночная операция прошла успешно. Попав в квартиру Криса Формана через вентиляционную систему, Дубко и Дорохин быстро нашли сейф. Справиться с замком сумели минут за двадцать, внутри оказался пакет, о котором говорил агент Смит.

Богданов отвернулся от окна и успел заметить, как агент Смит прячет что-то за портьерами соседнего окна. Сделав вид, что ничего не заметил, подполковник прошагал до лестницы, ведущей на первый этаж, махнул агенту Смиту рукой, и вышел из комнаты.

Кретин-русский затребовал двенадцать тысяч долларов. Это за золотую-то жилу? И потом, в Союз ему теперь дорога заказана, а в Америке на эти деньги долго ли он протянет? Разумеется, помимо денег он просит политического убежища для легализации своей персоны, и все же, он явно продешевил.

Когда я смотрю в твои глаза, я вижу правду. Я принимаю тебя такой, какая ты есть. Я понимаю, почему ты сделала то, что сделала, и я не могу ненавидеть тебя за это. Мы не такие уж разные, ты и я. Ты бы разрушила мир, чтобы спасти тех, кого любишь. Я бы тоже так поступил.

— Ты не устал от этого? — спросила я. Словно прочитав мои мысли, он сказал: — До тошноты. Я был бы счастлив, если бы никогда больше не видел тумана. — Но туман — это часть тебя, не так ли? — я удивленно повернулась к нему. — Часть твоей силы. — Я не люблю свою силу, Тесса. Мне было бы намного лучше без нее. Как и всему миру.

Нам просто нужно было держаться друг за друга, как двум сломанным плотам, связанным вместе, кувыркающимся в бушующем море. Прямо сейчас казалось, что мы, возможно, никогда больше не найдем тихих вод. Но мы переживем это, если не отпустим друг друга. Вместе мы найдем способ победить бурю.

Я держалась за Калена так, словно могла упасть с земли в небо и рассыпаться по нему звездами.

Пока остаются сны, остаются и звезды.

Ты поглотила меня. Все в тебе сводит с ума, и все же я бы ничего не изменил.

Они пришли, когда солнце уже начало клониться к закату. Я даже не успел среагировать, когда дверь вылетела от мощного удара ноги. В дом ввалились четверо. Тянуться за оружием бесполезно – я уже был на мушке.

По ушам ударил отчаянный стрекот очередей. Противник чтил заповедь – весь успех засады в первых секундах массированного огневого поражения, и тут уж патроны жалеть нельзя. Бей со всей стволов во все, что движется.

Когда арестованных заводили со двора в помещение отдела, в сутолоке ко мне приблизился Скрипач и прошипел разъяренным камышовым котом: - Лучше сам повесься! Не так больно будет, гаденыш!

Двое бойцов, без шума, криков и пыли, умело скрутили худосочного человека, прогуливающегося по участку – как я понял, это был наблюдатель, и атаку он успешно прозевал. Потом наши ввалились в просторный хуторской дом. Что-то там внутри мельтешило, кто-то кричал.

Было очень больно. Но дыхание нападавший мне сбил не окончательно. Я еще мог дышать, шевелиться и видеть, что творится. А увидел я эту здоровую тушу в гражданском костюме. Он замахивался для еще одного удара.

Звиру очень хотелось выстрелить. Притом не в лоб, а в какую-нибудь менее существенную часть тела, чтобы было очень болезненно, но не слишком опасно для жизни. А потом, в более подходящей обстановке, устроить мне что-нибудь совсем уж экзотическое, вроде сдирания с еще живого кожи.

В комнате со смятой кроватью валялся у окна «бедный родственник» – практически голый, в семейных трусах в горошек, с ухмылкой на перекошенных губах. Он получил две пули в грудь. Убитому было лет сорок, и «биография», судя по обилию наколок, была обширной.

Милиционеры открыли дружный огонь по окну – били из всего табельного оружия, что имелось. Даже Шура Хижняк и Голицын усердствовали без меры. С обратной стороны беседки сидела Елисеева, ясно давала понять своим видом, что у войны не женское лицо.

Из окна прозвучал дьявольский смех, снова бабахнуло – похоже, из охотничьей двустволки. Стрелял определенно не Гальян – видимо, родственник «с биографией». Покатилась по полу пустая бутылка, все понятно. Люди спрятались – благо было, где.

Пользуясь моментом, Андрей, подошел к «Волге». Дверь была открыта, в машине на переднем сиденье покоился грузный мужчина. Холеное лицо исказилось, обрело синеватый оттенок. Ноги были неловко подогнуты, туловище завалилось вправо на коробку передач, голова вывернута.

Лариса и ахнуть не успела. Разжались пальцы, она покатилась вниз по крутому склону, ударяясь о камни, как мячик, какое-то время еще была жива, пыталась за что-то ухватиться. Ударилась головой о камень – и все. Бездыханное тело сделало кувырок, застыло на краю уступа, правая нога свесилась в пропасть...

Георгий Михайлович так и не вышел из машины. Развернул корпус, опустился ноги на асфальт, начал подниматься. Инспектор ударил его ножом в живот, лезвие не вынимал, оно рвало ткани и органы, бесстрастно смотрел в глаза своей жертве.

Случаи душевного расстройства или одержимости в Японии иногда по сей день называют «лисьим проклятием». Считалось, что лиса может как овладеть сознанием человека, так и буквально вселиться в его организм — через ухо, рот или грудь [...]. Один из признаков зловредного воздействия кицунэ — внезапное изменение голоса у человека: например, если он вдруг стал говорить более пискляво или хрипло.

Уже в младенчестве Кинтаро отличался огромной физической силой. В трехлетнем возрасте он самостоятельно отправлялся за дровами и, ловко орудуя топором, валил стволы, которые потом легко раскалывал на чурки и поленья. В одиночку он вытаскивал из реки или моря сеть, полную рыбы, и ради развлечения мог жонглировать каменными жерновами.

«Снежную деву» Юки-онна иногда представляли в виде фигуры в длинном белом кимоно, но без ног: она передвигается, летя невысоко над землей в облаке снежинок и тумана.

Как бы мы ни относились к историям о проклятиях, они оказали большое влияние на фильмы, появлявшиеся в первые десять-двадцать лет после открытия гробницы Тутанхамона. Так, в 1932 году вышел фильм ужасов «Мумия». Сюжет в общих чертах таков: мумифицированный жрец Имхотеп, найденный археологами, «пробуждается» после того, как над ним случайно читают заклинания из древнего свитка.

Исида и Нефтида оплакали тело, лежащее на погребальном одре, и похоронили его. Но… в этой части мифа есть еще одна тонкость. В некоторых версиях истории говорится о том, что Исиде удалось на короткое время воскресить супруга, и этого времени оказалось достаточно для того, чтобы она забеременела от Осириса. Сыну Осириса и Исиды — Гору — предстояло отомстить за своего отца.

К одному и тому же богу в разных мифах могло высказываться разное отношение. Скажем, бог-крокодил Себек предстает то как сугубо отрицательный, то как положительный персонаж. Еще один пример: злой и жестокий Сет, убивший своего брата Осириса, казалось бы, был стопроцентно негативным героем. Но имена в его честь носили многие фараоны!

Через день Куча повесился у своего излюбленного места, то есть помойки. Поскольку основные признаки не отклонялись от канонических – странгуляционная борозда, никаких признаков борьбы, ссадин, кровоподтеков, одежда не загажена более обычного, – сошлись на том, что удавился сам.

Уже через полчаса тридцать рублей из кармана пижона перекочевало к Солисту. Играл цыган неплохо – на дворовом уровне, конечно, – но нервничал и срывался, совершая ненужные ошибки. Скинув выигрыш, сцепил пальцы, потом расцепил и принялся нещадно ими хрустеть.

Перед глазами тотчас возникло черное, оплавленное то, что было раньше шеей, – не менее длинной, не менее белой, чем маячит сейчас перед глазами, в которое вжилось оплавленное янтарное ожерелье, тоже черное, но поблескивающее.

Итоги операции, проведенной у платформы Крюково, поражали. В изъятой конской упряжи, на узде, на налобном ремне, скрытом под челкой боевого, видавшего виды коня, и внутри хомута были заботливо припрятаны не только бриллианты, но и изумруды, и рубины, причем, самой тонкой огранки.

И трех часов не прошло, как прибыла группа с Петровки, снова появились пожарные, и моментально обнаружился вход в подпол, а там, среди осколков взорвавшихся от жара многочисленных банок, обгоревшего хлама и спекшихся корнеплодов – три обгоревших тела.

Адское действо было в самом разгаре. Старый дом полыхал самоотверженно, пылал с такой готовностью, точно был построен для этого. Жаром от него так и перло, близко не подойдешь.

Они с трудом добрались до отверстия в стволе. Кодзи приложил к дуплу ухо. Рёитиро наблюдал за ним. Выражение лица Кодзи внезапно изменилось. Рёитиро был готов поклясться, что даже в кромешной тьме разглядел, как тот побледнел от ужаса. – Послушай… – дрожащим голосом наконец позвал Кодзи. От страха и неожиданности его рот приоткрылся. Испуганный Рёитиро приблизил к дереву правое ухо, как вдруг…

– Ну, местные все об этом знают… – тихо сказал владелец магазина игрушек у Темного холма Кураями и сухо засмеялся странным дребезжащим смехом. – Нам с самого детства твердили, что земля за каменной стеной на холме – страшное место. Особенно этот лавр, это проклятое дерево! Я много раз в детстве слышал, что лучше обходить его стороной.

– А-а-а! – раздался вдруг громкий крик, и мальчики наконец поняли, что бритоголовая фигурка принадлежала девочке. Ее тельце дергалось в темноте, обе руки были высоко подняты. Что-то произошло, и теперь нижняя часть ее тела была как будто вдавлена в ствол. – Помоги-и-и! – кричала девочка, пока ее тело медленно погружалось в дерево.

– Хочу осмотреть камфорный лавр. С этим деревом что-то не так. – Да, точно. Это дерево жуть какое страшное! – Страшное дерево? – Да, Юдзуру как-то говорил, что в нем живут злые духи, убивающие людей. – Убивающие людей? Это как? – Митараи остановился и закусил губу. – Ой, не знаю! Юдзуру говорил, у него и спрашивай. Но все местные об этом знают!