Рейтинги
«Чехов одинаково силен и как пейзажист, и как бытописатель, и как психолог. Его описания природы блещут тургеневскою красотой и поэзией, его картины провинциальной жизни правдивы и широки, его психологический анализ тонок и отчетлив», — писал критик и журналист Михаил Протопопов в статье «Жертва безвременья».
Антон Чехов — один наиболее известных русских классиков конца XIX — начала XX века, его пьесы и повести экранизируют и инсценируют по всему миру. Он сумел создать в своих произведениях портрет не только современного ему общества, но и обычного русского человека со всеми его достоинствами и недостатками.
В нашей статье мы расскажем, что читать у Чехова и чем его юмористические рассказы отличаются от глубоко драматичных пьес.
Рассказы: злая насмешка и горькое сожаление
Комедия Чехова — не просто насмешка над несовершенством, порой откровенной абсурдностью жизни. Выросшая из анекдотов, крохотных газетных заметок, пародий, подписей к рисункам, она со временем трансформировалась в глубокую, вдумчивую, а подчас и пребольно бьющую сатиру.
-17% Юмористические рассказы 525 ₽ 629 ₽ -17% В корзину В своих коротких рассказах, например «Смерти чиновника» (1883), «Лошадиной фамилии» (1885) и «Хамелеоне» (1884), классик использовал все возможные литературные комические приемы. Его персонажи носят говорящие фамилии, попадают в дурацкие ситуации, даже внешность и речь героев вызывают улыбку у читателя. Но она сменяется невольной задумчивостью. Что за невеселая мысль таится за легким, уморительно смешным анекдотом?
Вспомним «Смерть чиновника», казалось бы, простенькую историю об умирающем от страха перед начальством мелком служащем. На самом деле она содержит в себе насмешку: мы так боимся тех, кто стоит выше нас, что в прямом смысле готовы умереть, лишь бы не прогневить их.
«— Вчера в „Аркадии“, ежели припомните, ваше — ство, — начал докладывать экзекутор, — я чихнул-с и... нечаянно обрызгал... Изв...
— Какие пустяки... Бог знает что! Вам что угодно? — обратился генерал к следующему просителю.
„Говорить не хочет! — подумал Червяков, бледнея. — Сердится, значит... Нет, этого нельзя так оставить... Я ему объясню...“»
Подобный сюжет вполне актуален и сейчас. К теме чинопоклонства и прихлебательства писатель обращался и в других произведениях, например рассказах «Толстый и тонкий» и «Хамелеон».
С той же грустной улыбкой Чехов повествует и о Денисе Григорьеве из «Злоумышленника» (1885) — тот откручивал гайки с железнодорожного полотна и, попавшись с поличным, так и не мог понять, за что же его судят. И есть в этих историях настоящая, невыдуманная жизнь: вспомните, как в рассказе «Злой мальчик» (1883) высокопарные признания в любви Ивана Ивановича Лапкина соседствуют с вполне мирской рыбной ловлей:
«Я должен сказать вам многое, Анна Семеновна... Очень многое... Когда я увидел вас в первый раз... У вас клюет... Я понял тогда, для чего я живу, понял, где мой кумир, которому я должен посвятить свою честную, трудовую жизнь... Это, должно быть, большая клюет... Увидя вас, я полюбил впервые, полюбил страстно! Подождите дергать... пусть лучше клюнет... Скажите мне, моя дорогая, заклинаю вас, могу ли я рассчитывать — не на взаимность, нет! — этого я не сто́ю, я не смею даже помыслить об этом, — могу ли я рассчитывать на... Тащите!»
Со временем это ироничное любопытство обернется в серьезных рассказах и повестях горьким сожалением о людях, об их потраченной впустую жизни, о единоличной ответственности за неправильно выбранный путь.
«Но ничего этого не было даже во сне, жизнь прошла без пользы, без всякого удовольствия, пропала зря, ни за понюшку табаку; впереди уже ничего не осталось, а посмотришь назад — там ничего, кроме убытков, и таких страшных, что даже озноб берет».
Так размышляет вместе с Антоном Чеховым его герой Яков Бронза из рассказа «Скрипка Ротшильда» (1893), осознавший на пороге смерти всю никчемность, бессмысленность своей жизни.
Чехов с женой, актрисой Московского Художественного театра Ольгой Книппер-Чеховой
Та же тема, правда с иной стороны, возникает и в более позднем рассказе «Дама с собачкой» (1898). Главные герои этого произведения, по крайней мере, совершают попытку почувствовать себя счастливыми. Впрочем, оборачивается подобная вольность все равно драмой. Анна Сергеевна до того боится осуждения общества, что случайный курортный роман вместо приятного воспоминания становится для нее настоящим кошмаром.
В Анне Сергеевне, Бронзе, Ротшильде и многих других персонажах Чехов запечатлел портрет современного ему общества. Еще глубже в процесс препарирования русского социума классик погрузился в больших повестях.
Повести: портрет русского общества
Лев Толстой писал о Чехове, что тот создал «новые для всего мира формы письма». И действительно, классик будто бы отказывался от проторенных дорожек, предпочитая свои собственные и в описании персонажей, и в развитии сюжета. Литератор не заставлял своих героев выбирать между жизнью и смертью, не кидал их в гущу сражений. Они — люди с непримечательной судьбой. Они не убивали ради интереса старух-процентщиц, не совершали подвигов во имя любви, многого боялись, многое старались обойти стороной, избегали глубоких потрясений. И все-таки удавалось Чехову создавать портреты глубоко психологические, полные внутренней драмы и трагизма.
Дама с собачкой. Повести и рассказы Такой подход нашел отражение в его повестях. Вдохновением для произведения «Палата № 6» (1892) Чехову послужила поездка на Сахалин, где, помимо прочего, ему удалось понаблюдать за бытом в тюремных лазаретах. Результатом этого путешествия стали книга «Остров Сахалин» и упомянутая выше повесть. И хотя действие истории разворачивается не на каторге, а в психиатрической лечебнице, Чехов взял за основу отношения заключенных и надсмотрщиков. Они неуловимо походили друг на друга, так что сложно было разобрать порой, кто из них кто. Врачи также равнодушны, а порой и жестоки по отношению к заключенным в палатах. Чехов рисует портрет современного ему общества — безразличного, тупого, зацикленного на бюрократии, абсурдных правилах и собственной жизни, которая не предполагает ни сострадания, ни милосердия:
«Да и не смешно ли помышлять о справедливости, когда всякое насилие встречается обществом как разумная и целесообразная необходимость, и всякий акт милосердия, например оправдательный приговор, вызывает целый взрыв неудовлетворенного, мстительного чувства?»
Одна из ранних чеховских повестей — «Драма на охоте» (1884) — также предлагает читателю исследовать человеческую личность со всеми ее недостатками: трусостью, цинизмом и прочими отвратительными чертами. Критики в свое время пытались уличить Чехова в излишней мелодраматичности этого произведения, отсуствии глубины. Но это не так.
Чехов со своей таксой
Камышев, главный герой, почти сознается в убийстве своей любовницы, но в то же время ничуть в нем не раскаивается. Чехов хладнокровно наблюдает за трагической историей отношений и за удивительным бессердечием центрального персонажа. Камышев так и не будет наказан: единственное возмездие, которое ждет убийцу, — отказ в публикации его исповеди.
«Был я того убеждения, что нельзя требовать от грязи, чтобы она не была грязью, и нельзя винить те червонцы, которые силою обстоятельств попадают в грязь... Но ранее не знал я, что червонцы могут растворяться в грязи и смешиваться с нею в одну массу. Растворимо, значит, и золото!»
Пьесы: революция в истории русского театра
Не зря Антона Чехова называют Шекспиром ХIХ века, именно он не просто открыл для зрителей своего времени незнакомый прежде тип драмы, но и вдохнул в русский театр новую жизнь. Главной своей задачей он ставил приблизить сценическое искусство к народу, уйти от элитарности, вывести на передний план обычного человека с его горестями и радостями, слабостью, нежностью.
«Пусть на сцене все будет так же просто и так же вместе с тем сложно, как в жизни. Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни».
Вишневый сад. Пьесы. Драма на охоте Пьесы Чехова не содержат ярких событий и острых конфликтов, но полны невероятного драматизма. Будто главные поворотные события судеб героев и впрямь скрываются в обыденном течении жизни. Бесконечные разговоры, прогулки и трапезы в «Дяде Ване», провинциально-светские диалоги в «Чайке», решение бытовых, насущных вопросов в «Вишневом саде» таят в себе глубинные человеческие трагедии, разрушенные жизни, горькие расставания, бессмысленность прожитых часов и дней.
К слову, если в «Чайке» Чехов все-таки позволяет зрителю замереть от ужаса, когда Треплев стреляется (пускай и за сценой), то в «Дяде Ване» даже за кулисами не происходит решительно ничего особенного. Центральное событие пьесы — приезд, а затем отъезд четы Серебряковых, перевернувший меж тем скучное, но мирное существование главного героя и его племянницы Сони. Теперь, когда столичная пара отбыла восвояси, этим двоим предстоит восстановить свою беспросветную, унылую, но вместе с тем размеренную жизнь.
«События уходят и приходят, а будни остаются, испытывая человека до самой смерти», — писал о пьесах Чехова литературный критик Борис Зингерман.
Так же, как и в рассказах, в драматургии Чехова сильна тема недовоплощенной жизни. Как мрачно размышлял Яков Бронза об упущенных возможностях сколотить капитал, так кричит в отчаянии и дядя Ваня: «Пропала жизнь! Я талантлив, умен, смел. Если бы я жил иначе, из меня мог бы выйти Шопенгауэр, Достоевский!». Но судьба приготовила ему иной путь, свернуть с которого вряд ли возможно.
Чехов с артистами Московского Художественного театра
Возвращается к этой теме Чехов и в «Трех сестрах», каждая из которых мечтала о своей, совсем иной жизни. Героини сливаются в почти одержимое трехголосье: «В Москву!». Москва — утопическое и потому абсолютно недостижимое райское место. И если поначалу теплится еще надежда, что этим троим удастся вырваться из чеховского плена непримечательной, бессмысленной в общем-то жизни, то в финале становится очевидно: не состоялись и эти судьбы.
В каждом своем произведении, будь то юмористический рассказ, пьеса или серьезная повесть, Чехов остается верным своей сатирической концепции. С годами драмы и язвительности в произведениях классика становится все больше, как темная клякса по бумаге, расползается по сюжетам невыразимая печаль бессмысленности жизни, где, впрочем, присутствует немало смешных эпизодов. Над ними от души можно посмеяться, прежде чем завыть от безысходности.
