Рейтинги
Если посмотреть на издания «Путешествий Гулливера», станет ясно, что на пике популярности сегодня оказались детские переложения знаменитой истории, урезанные до первой части — «Гулливер в стране Лилипутов». Но, читая детям о забавных приключениях корабельного врача и любуясь иллюстрациями Либико Марайи или Андрея Симанчука, мы нередко забываем, что держим в руках один из самых едких памфлетов в истории литературы.
О том, что скрывает Гулливер и кто зашифрован в образах остроконечников и тупоконечников, читайте в нашем материале.
Сатира на короля и правящие партии
Англичанин по происхождению, Джонатан Свифт родился в Ирландии и закончил Тринити-колледж Дублинского университета. Талантливый и амбициозный, он рвался в столицу, а во время гражданской войны действительно уехал в Лондон и прожил там несколько лет. Приняв сан священника англиканской церкви (это не помешало ему спустя два года после воцерковления написать антиклерикальную «Сказку о бочке»), Свифт получил назначение в родную Ирландию. Общение с «темными» необразованными крестьянами прихода быстро утомило его, и будущий писатель вернулся в Лондон, чтобы строить карьеру. Ему казалось, что именно тут его место.
В 1702 году он сблизился с партией вигов и несколько лет прослужил в качестве публициста и негласного советчика Болингброка. Почти десятилетие Свифт жил между Дублином и Лондоном, оставаясь в центре внутриполитических бурь. Но уже в 1707 году начал открыто критиковать распри вигов и тори, сравнивая их с кошачьими концертами. Свое назначение настоятелем (деканом) Собора Святого Патрика, привязавшее его к Дублину, писатель расценил как крушение надежд. И утешился лишь тогда, когда понял: так он может смотреть на происходящее со стороны и развивать свой сатирический дар.
-16% Гулливер в стране лилипутов (ил. А. Симанчука) 545 ₽ 649 ₽ -16% В корзину
При чем здесь «Путешествия в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей»? Все очень просто: первая ее часть о стране Лилипутии — это сатира на британский государственный строй. Мелочный и жалкий король, титулованный «отрадой и ужасом вселенной... монархом над монархами, величайшим из всех сынов человеческих, который своею стопой упирается в центр земли, а главою касается солнца», — это, конечно, Георг I. Высококаблучники и низкокаблучники — тори и виги, а тупоконечники и остроконечники, не способные договориться о том, с какой стороны разбивать яйца, не что иное, как пародия на христианских священников разных направлений.
Сатира на «просвещенное человечество» и на себя
Свифт жил на закате эпохи великих географических открытий и увидел зарождение Промышленной революции: Англия начала обгонять Голландию по темпу роста мануфактур уже в XVII веке. Новое время диктовало свои правила и моду на философские течения. Человек стал центром вселенной, но не каждый, а только те, кому повезло родиться с титулами и деньгами, кому с детства прививали хорошие манеры, но забыли привить основы гуманизма.
Свифт смеется не только над высшим английским обществом, как в первой части, но и над собой — с развитием сюжета. В беседе с королем Бробдингнега, где Гулливер сам оказался своего рода лилипутом, он рассказывает, как эффективнее можно управлять подданными и охранять границы. На что его собеседник отвечает жестким отказом.
«Выслушав мое описание этих разрушительных орудий... король пришел в ужас. Он был поражен, как может такое бессильное и ничтожное насекомое, каким был я (это его собственное выражение), не только питать столь бесчеловечные мысли, но и до того свыкнуться с ними, что совершенно равнодушно рисовать сцены кровопролития и опустошения как самые обыкновенные действия».
По мнению короля, «всякий, кто сумеет вместо одного колоса или одного стебля травы вырастить на том же поле два, окажет человечеству и своей родине большую услугу, чем все политики, взятые вместе».
В «Путешествии в страну гуигнгнмов» Свифт окончательно разделывается с представлением о ренессансном человеке как о венце творения. Мудрым лошадям удалось устроить свою жизнь куда лучше, чем пошлым и жалким людям, которых в этой стране называют «еху». Однако и тут образы с двойным дном. Аскетичные гуигнгнмы ведут пресную и неинтересную жизнь, не испытывают ни любви, ни родительской привязанности, ни проблем. При этом еху наделены всеми чувствами, но в их извращенных вариациях. Злые и жалкие, они отлично научились приспосабливаться и прислуживать господам-гуигнгнмам. Но так ли плохи еху по своей природе? Или, может быть, все это по причине их беспросветной бедности?
Здесь мы также видим отражение судьбы Свифта: умный политик и талантливый публицист, он был удручен окончательным переселением в Дублин. Но общение с оскорбленными и униженными ирландцами поменяло его точку зрения.
Сатира на Ньютона
В 1724 году некий британский финансист по фамилии Вуд через посредство фаворитки короля Георга I приобрел патент на право чеканки разменной медной монеты для Ирландии. Это влекло за собой очередной обсчет и без того бедных ирландцев. Свифт понял это сразу и анонимно опубликовал «Письма суконщика», где от лица городского обывателя показал невыгодность для простого населения «полупенсовиков Вуда». Эффект был феноменальным: для успокоения ирландцев королю пришлось назначить нового наместника, и тот пообещал премию за раскрытие имени автора. Разумеется, ирландцы знали, кто написал «Письма суконщика», но награда так и осталась неприсужденной. В «Стихах на смерть доктора Свифта» писатель вспоминал эту историю:
«Была два раза названа
За голову его цена,
Но власти не нашли Иуды,
Кого прельстили б денег груды».
Перевод Ю. Левина
К сожалению, аферу Вуда поддержал знаменитый ученый Исаак Ньютон (именно он взял на себя роль официального эксперта, удостоверившего «доброкачественность» вудовских медяков), на которого Свифт и раньше точил зуб. Ньютона и его учеников сатирик вывел в лице обитателей острова Лапуты — физиков и математиков, настолько далеких от жизни, что возвращать их из мира грез и размышлений поручено специальным хлопальщикам. Свифт не был ретроградом, но недолюбливал современную ему науку за ее оторванность от реальности и нужд бедняков.
К концу жизни идеалами для Свифта стали не умные политики, не ученые, трудов которых он не понимал, и уж тем более не клирики. На острове чародеев и волшебников, умеющих разговаривать с мертвыми, его Гулливер «больше всего наслаждался лицезрением людей, истреблявших тиранов и узурпаторов и восстановлявших свободу и попранные права угнетенных народов».
