Рейтинги
Поэтичность языка и стройность сюжета, спокойные реалистические описания и яркая динамика невероятных событий, сильные эмоции, важные житейские вопросы и, конечно, живые персонажи из прошлого и настоящего, к которым прикипаешь душой. Всё это можно найти в книгах современных авторов, пишущих на русском языке в разных уголках планеты: от сибирской глубинки — до Европы и Соединенных Штатов.
Семь совершенно разных, но в равной степени сильных романов — в нашей подборке.
Шапка Шпаковского. Андрей Волос
Сложно поверить, что лауреат Русского Букера Андрей Волос начинал свою творческую карьеру с поэзии и переводов. Его сатирический роман — почти антиутопия — демонстрирует всю абсурдность окружающей нас реальности. Начиная читать о том, как непросто Иннокентию Догавцеву перестать писать высокооплачиваемую шпионскую «халтуру» и, наконец, убить своего непобедимого героя, ожидаешь рассказа о современном издательском деле и писательстве, а получаешь самобытную и публицистичную прозу о современной жизни, митингах и политике, щедро приправленную горьким юмором.
Чеснок. Даниэль Орлов
Роман Даниэля Орлова — геолога по образованию и писателя по призванию — пропитан ностальгией по советскому прошлому, чувству собственной «нужности для страны» и исполнен ненависти к капиталистическому настоящему, сводящему на нет это ощущение. В логичном и неторопливом повествовании нашлось место искренности и тонкому юмору, а за внимание к языку писателя не раз сравнивали с Довлатовым и Шукшиным. Затронув тему влияния исторических переломов (от распада СССР до недавних украинских событий) на жизнь людей, влюблённых в свою работу, российскую науку и родную природу, автор неожиданно для себя спровоцировал дискуссию среди критиков, сразу же разделившихся в своём отношении к «Чесноку» на два непримиримых лагеря.
Берлинская латунь. Валерий Бочков
Герой Бочкова, бывший музыкант Дмитрий Спирин, совершает новогоднее путешествие в Берлин, чтобы расстаться со своей девушкой-американкой по имени Мария. Пока в нём тоска по родине борется с известной долей ненависти к рабской психологии соотечественников, она, напротив, настолько влюблена во всё русское, что готова без устали защищать его от праведного гнева и едкой иронии. Автор мастерски передаёт эмоциональное состояние героев в момент кризиса отношений, а благодаря его вниманию к деталям и редкому сочетанию художественности слога и динамичности сюжета, «Берлинская латунь» попала в длинный список премии Национальный Бестселлер.
Остановленный мир. Алексей Макушинский
В романе Алексея Макушинского — потомственного писателя и специалиста по истории литературы — время, действительно, останавливается. Трижды сменяется рассказчик (слово берут по очереди альтер-эго автора, Виктор М. и Тина Р.), а читатель перемещается по времени и пространству (между перестроечным Ленинградом и современностью). Неизменной остаётся лишь игра звуками, словами, повторами и ритмами, выдающая в авторе не только прозаика, но и поэта. Недаром его часто сравнивают с Набоковым за поэтичность языка.
Замороженное время. Михаил Тарковский
Подлинные истории из жизни охотников и рыбаков позволят читателю на время сбежать от городской суеты в мир таёжной деревни. Время здесь будто застыло, и оттого забываешь не то что последние политические новости, но даже то, какой сейчас год. В произведениях племянника известного режиссёра чувствуется его особая, искренняя любовь к простому человеку — без преувеличенного восторга от старины и неприятия современности.
К сорокалетней годовщине первого свидания с Сибирью Михаила Тарковского, навсегда оставившего душную Москву ради красот Енисея, сборник рассказов и повестей дополнен авторскими стихами. А благодаря заглавной повести обладатель премии им. В. М. Шукшина стал также лауреатом «Ясной Поляны».
В долине блаженных. Александр Мелихов
Лауреат множества литературных наград (в том числе, им. Набокова и им. Гоголя), писатель и критик Александр Мелихов получил за роман «В долине блаженных» премию Правительства Санкт-Петербурга. Книга, которую можно считать первой частью трилогии о работе героя с умственно отсталыми людьми (продолжение — в романах «При свете мрака» и «Интернационал дураков»), поднимает ряд сложных проблем. Рассуждая о лжи во спасение, человеческой жажде любви и возможности победы над «никто» в себе, автор развивает свою теорию о «человеке фантазирующем», грёзы которого не отвлекают от жизни, а напротив — придают ей смысл.
Радости рая. Анатолий Ким
Долгожданная книга прозаика, драматурга и переводчика Анатолия Кима стала своеобразным итогом перехода писателя к космогоническому видению мира. Ощущение единства человечества, пространства и времени создаётся им за счёт «перетекания» одного в другое. Вполне реалистические эпизоды складываются в почти психоделическую композицию, а внутренние монологи героев сливаются в один — от лица всего живого на Земле. Сам автор сравнивал свой роман с чередой сновидений, где возможен «полёт без крыльев» за «райскими радостями», которые, на самом деле, всегда с нами.
