Рейтинги
Тара Вестовер (род. 1986) появилась на свет в семье мормонов-фундаменталистов и, благодаря своей невероятной настойчивости, смогла поступить в колледж, а затем и в Кембриджский университет. Не имея на руках аттестата о среднем образовании, она добывала новые знания до тех пор, пока не защитила докторскую диссертацию в Гарварде. Уже получившая широкую известность за рубежом, книга Тары рассказывает о её необычном детстве и выходит на русском языке впервые.
Мы публикуем отрывок из этих душераздирающих мемуаров.
***
Когда мы вернулись в Гарвард, я предложила заплатить за отель. Родители отказались. Целую неделю мы теснились в моей крохотной комнатке. Каждое утро отец поднимался по лестнице в общий душ, прикрывшись лишь небольшим белым полотенцем. В университете Бригама Янга я почувствовала бы себя униженной, но в Гарварде лишь пожала плечами. Я стала выше смущения. Какая разница, кто его увидит, что ему скажут и как поражены будут его видом? Мне было важно его мнение; это его я теряла.
Настал последний вечер, а я все еще не возродилась.
Мы с мамой хозяйничали на общей кухне, готовили картофельную запеканку с мясом. Еду мы принесли в комнату на подносах. Отец спокойно рассматривал свою тарелку, словно был один. Мама что-то сказала про еду, потом нервно рассмеялась и умолкла.
Когда с едой было покончено, отец сказал, что у него есть для меня подарок.
― Я за этим и приехал, ― добавил он. ― Я хочу дать тебе благословение священства.
В мормонской вере священство ― это сила Бога на земле. Это сила совета, исцеления больных и изгнания демонов. Она дается мужчинам. Настал решительный момент: если я приму благословение, он очистит меня. Он возложит руки на мою голову и изгонит злую силу, которая заставляла меня говорить то, что я говорила, и сделала изгнанницей в собственной семье. Мне нужно лишь покориться, и через пять минут все кончится.
Я услышала собственное «нет».
Отец изумленно уставился на меня, потом заговорил ― не о Боге, а о маме. Травы ― это ее божественное предназначение, дар Господень. Все, что происходило с нашей семьей, каждая травма, каждое приближение к смерти, было связано с нашей избранностью, нашей особостью. Господь все это устроил, чтобы мы могли отречься от медицинского истеблишмента и свидетельствовать о силе Его.
― Помнишь, как Люк обжег ногу? ― спросил отец, словно я могла об этом забыть. ― Таков был план Господа. Это была программа. Для твоей матери. И когда это случилось со мной, она была готова.
Взрыв, ожог. Это величайшая духовная награда ― быть живым свидетельством силы Господней. Отец держал мои руки своими изуродованными пальцами и твердил, что его увечье было предопределено. Это божественное милосердие, которое ведет души к Богу.
Мама тоже свидетельствовала тихим, почтительным шепотом. Она сказала, что может остановить инсульт воздействием на чакры, может остановить инфаркт с помощью своей энергии, может даже излечить рак, если человек обретет веру. У нее самой был рак груди, и она исцелила себя.
Я замерла.
― У тебя рак? Ты уверена? Ты делала анализы?
― Мне не нужны анализы. Я все поняла в ходе мышечной проверки. Это был рак. И я его излечила.
― Мы могли излечить и бабушку, ― сказал отец. ― Но она отвернулась от Христа. В ней не было веры, поэтому она умерла. Бог не исцеляет неверующих.
Мама кивнула, но глаз не подняла.
― Грех бабушки был велик, ― продолжал отец. ― Но твои грехи еще больше, потому что тебе дана была истина и ты отвернулась от нее.
В комнате было тихо. Слышался только ровный гул движения по Оксфорд-стрит.
Отец пристально смотрел на меня. Это был взгляд провидца, священного оракула, сила которого идет из самой Вселенной. Мне хотелось встретить его взгляд с поднятой головой, доказать, что я могу выдержать этот груз. Но через несколько секунд что-то во мне сломалось, какая-то внутренняя сила исчезла, и я уставилась в пол.
― Бог призвал меня свидетельствовать, что ты движешься к катастрофе, ― сказал отец. ― Это произойдет скоро, очень скоро, и сломает тебя навсегда. Это повергнет тебя в пучину унижения. И когда ты окажешься там, когда будешь сломана, ты воззовешь к Богу с просьбой о милосердии. ― Голос отца поднялся до визга, а потом превратился в шепот. ― Но Он не услышит тебя.
Я встретилась с его взглядом. Он пылал убежденностью, я почти чувствовала исходящий от него жар. Отец наклонился вперед так, что его лицо почти касалось моего, и произнес:
― Но я услышу.
Наступила полная тишина, мертвая, угнетающая.
― Я в последний раз предлагаю дать тебе благословение, ― сказал отец.
Благословение было милостью. Отец предлагал мне подчиниться так же, как и моей сестре. Я представила, каким облегчением для нее стало понять, что она может обменять свою реальность ― общую для нас с ней ― на реальность отца. Как благодарна она была за то, что пришлось заплатить такую малую цену. Я не осуждала ее за выбор, но понимала, что это не для меня. Все эти годы я трудилась и училась только для того, чтобы получить эту привилегию, право видеть и понимать больше истин, чем дал мне отец, и использовать их для развития собственного разума. Я поверила, что могу стать собой, и эта возможность дает мне способность оценивать разные идеи, истории, точки зрения. Если я уступлю сейчас, я проиграю не только в споре. Я потеряю власть над собственным разумом. Именно такую цену я должна была заплатить. Это стало мне ясно. Отец хотел изгнать из меня не демона, а саму меня.
Отец полез в карман, достал флакон с освященным маслом и вложил в мою ладонь. Я посмотрела на него. Для ритуала достаточно было только этого масла и священной силы изувеченных отцовских рук. Представила свою покорность, увидела, как закрываю глаза и отрекаюсь от своего богохульства. Представила, как буду описывать свою перемену, божественную трансформацию, как буду кричать слова благодарности. Слова уже были готовы сорваться с моих губ.
Но когда я открыла рот, они исчезли.
― Я люблю тебя, ― сказала я. ― Но я не могу. Прости, папа.
Отец резко поднялся.
Он снова повторил, что в этой комнате живет зло и ему больше нельзя оставаться здесь. Их самолет был только утром, но отец сказал, что лучше будет спать на скамейке, чем рядом с дьяволом.
Мама засуетилась, собирая рубашки и носки. Через пять минут они уехали.
