Рейтинги
Разодетые в шелка, такие яркие, что порхавшие вокруг птицы и бабочки терялись на нашем фоне, мы собрались в столовой — открытом деревянном домике с крышей-пагодой посреди двора в окружении деревьев и цветов. Мама снова преобразилась, на этот раз из бабочки в цветущий сад. Она переоделась в белую кружевную блузку и темно-синий сампот в мелкий белый цветочек. Собрала длинные волосы в пучок и украсила их жасмином. Вплела в прическу шелковую нить с цветком магнолии. Когда мама двигалась, гладкие, как слоновая кость, лепестки касались ее шеи.
Рядом с мамой я, в металлической шине, тяжелых ортопедических ботинках и голубом платье с оборками, чувствовала себя неуклюжей и нелепой, словно манекен на железной подставке, который наспех задрапировали тканью. В довершение всего у меня беспрестанно урчало в животе. Сколько можно ее ждать?
Наконец на балконе, опираясь всем телом на папину руку, появилась Бабушка-королева — так ее называли в кругу семьи. Она медленно спустилась по лестнице, и все поспешили ей навстречу, дабы выразить почтение. Выстроившись в очередь по старшинству, мы преклонили колени, опустили головы и сложили ладони перед собой, так что кончики пальцев каcались подбородка. Бабушка стояла у подножия лестницы, пока мы по одному кланялись ей в ноги. Закончив, мы проводили ее к столу и тоже заняли свои места.
На столе царило настоящее изобилие: каша из семян лотоса, подслащенная пальмовым сахаром, клейкий рис с жареным кунжутом и кокосовой стружкой, суп-лапша с говядиной, приправленный кориандром и анисом, омлет с грибами, ломтики багета — еда на любой вкус. В центре возвышалось большое серебряное блюдо с фруктами. Манго и папайю Старичок собрал в саду, а рамбутаныРамбутан – тропическое фруктовое дерево. Плоды мелкие, круглые, покрыты красно-коричневой волосистой кожурой, внутри белая мякоть и крупная коричневая косточка. и мангустиныМангустин (мангостан) – тропическое фруктовое дерево. Плоды круглые, покрыты толстой фиолетово-бордовой кожурой, внутри белая мякоть, поделенная на дольки, по виду напоминающие зубчики чеснока. Ом Бао утром принесла с рынка. Завтраки с Бабушкой-королевой всегда отличались роскошью. Бабушка была принцессой — все то и дело напоминали мне об этом, чтобы я не забывала, как вести себя в ее присутствии.
Я подождала, пока Бабушка-королева приступит к еде, и сняла крышку со своей тарелки с супом. От ароматного пара защекотало в носу. Я осторожно поднесла к губам ложку с горячим бульоном.
— Не торопись, — велела мама, кладя на колени салфетку. — Ты ведь не хочешь обжечь язык.
Она улыбнулась. Я смотрела на нее как завороженная. Может быть, я все-таки видела новогоднего теводу?
— Я собираюсь после завтрака посетить храм в Туольтумпонге. Сестра пришлет своего водителя — я поеду с ней, так что, если ты хотел куда-то выбраться, наша машина свободна. — Мама обращалась к папе.
Папа, слегка склонив голову набок, читал газету. Одетый, как обычно, неброско — коричневые штаны и пшенично-бежевая рубашка, — он в противоположность маме был сдержанным и серьезным. Папа взял со стола чашку и начал мелкими глотками пить горячий кофе со сгущенным молоком. Погруженный в чтение, он позабыл обо всем на свете, включая еду. Мамины слова повисли в воздухе.
Мама только вздохнула — ей не хотелось расставаться с хорошим настроением.
— Тебе не помешает немного прогуляться, — ответила ей Тата, сидевшая на другом конце стола, напротив Бабушки-королевы.
Тата — папина старшая сестра, сводная — от первого брака Бабушки-королевы с принцем из династии НородомНородом и Сисоват – королевские династии Камбоджи.. На самом деле ее зовут по-другому, просто когда я была совсем маленькой, я называла ее «тата», и все в семье, даже Бабушка-королева, стали повторять за мной.
Бабушка тем временем с блаженным видом восседала во главе стола. Старость и слабоумие сделали ее равнодушной к заботам этого мира. Она была принцессой — Прэах Анг Мтях КсатрэйЕе Королевское Высочество (кхмер.) — и оттого казалась мне еще более неуловимой, чем теводы. «Королева» нашей семьи, большую часть времени она оставалась недосягаемой для окружающих.
— Я ненадолго, — сказала мама. — Только прочту молитву и вернусь. Нехорошо начинать праздновать Новый год без молитвы.
— Устроить праздник — хорошая мысль, Ана, — кивнула Тата и, оглядевшись, с удовольствием отметила, что в доме с самого утра идут приготовления к Новому году.
На кухне Ом Бао уже поставила готовиться первую партию новогодних ном ансом — пирожков из клейкого риса, завернутых в банановые листья. В оставшиеся до Нового года дни мы будем угощать ими друзей и соседей. На балконе служанки, опустившись на четвереньки, натирали пол и перила свечным воском. Внизу Старичок подметал двор. Он почистил стоявший под баньяном домик для духов, и теперь тот сиял на золотом постаменте, точно буддийский храм в миниатюре. Колонны и шпиль увиты гирляндами жасмина, а в глиняном горшочке с рисом — три благовонные палочки, подношение главным защитникам: предкам, теводам и духам-покровителям. Все они жили в домике, наблюдая за нами и охраняя от зла. Нам нечего бояться, повторяла Кормилица. Пока мы в этих стенах, война нас не коснется.
— Я сегодня глаз не сомкнула, — снова заговорила Тата, зачерпывая ложкой коричневый сахар из сахарницы и посыпая им рис. — Кошмарная жара, да еще эти взрывы — никогда так не гремело!
Мама аккуратно отложила вилку, стараясь не показывать раздражения. Я знала, о чем она думает. Неужели нельзя поговорить о чем-то другом? Однако она жила в семье мужа и была единственной за этим столом, в чьих жилах не текла королевская кровь. А значит, не имела права говорить, пока ее не спросят, и не могла указывать Тате, какую тему выбирать для разговора. «Наша семья, Рами, как букет: каждому стеблю, каждому цветку — свое место», — говорила мама. Так она пыталась объяснить, что умение держать себя — не игра и не ритуал, а настоящее искусство.
— Правда, Мтях МаеМтях – принц, принцесса, мае – мама (кхмер.)? — спросила Тата у бабушки на «королевском» языке.
— А? — переспросила Бабушка-королева.
Она глуховата и к тому же — как обычно — не следит за беседой.
— Взрывы! — почти прокричала Тата. — Ужасно, правда?
— Какие взрывы?
Я едва сдерживала смех. Разговаривать с Бабушкой-королевой — все равно что кричать в тоннель: в ответ получаешь только эхо собственных слов.
Папа поднял глаза от газеты и хотел что-то сказать, но тут пришла Ом Бао. На серебряном подносе кухарка несла стаканы с прохладительным напитком, который она делала каждое утро: ледяная вода с семенами базилика, тростниковым сахаром и цветами жасмина. Ом Бао расставила стаканы на столе. Коснувшись носом края стакана, я вдохнула чудесный, сладкий аромат. «Девочки ищут икру» — так называла свой напиток Ом Бао. Когда Старичок утром собрал жасмин, лепестки были плотно сжаты, но теперь они раскрылись и напоминали маленькие юбочки — как будто девочки нырнули в стакан! Я только сейчас заметила, что семена базилика и правда похожи на прозрачную рыбью икру. Обрадованная неожиданным открытием, я улыбнулась.
— Не сутулься, — строго сказала мама.
Я выпрямилась. Папа бросил на меня сочувственный взгляд.
— Ом Бао! Ты перестала баловать нас сахаром? — удивленно воскликнул он, отпив из стакана.
— Простите, Ваше Высочество... — Беспокойный взгляд кухарки метнулся от папы к маме. — Я стараюсь лишний раз не расходовать тростниковый сахар. Наши запасы на исходе, а его нынче так трудно купить. — Она сокрушенно покачала головой. — Ваша покорная слуга сожалеет, что напиток недостаточно сладкий, Ваше Высочество.
Когда Ом Бао нервничала, то становилась чересчур церемонной и многословной. Это ее «ваша покорная слуга» прозвучало тем более неуместно, потому что напротив Его Высочества я, как щенок, лакала суп из тарелки.
— Ваше Высочество хотели бы...
— Нет-нет, в самый раз. — Папа осушил стакан. — До чего же вкусно!
Лицо Ом Бао расплылось в улыбке, щеки ее округлились, как рисовые пирожки, что уже поспели на кухне. Она пятилась к выходу, беспрестанно кланяясь. Круглый зад покачивался в такт поклонам. Наконец она отошла на почтительное расстояние и развернулась. У входа в кухню Старичок, верный помощник Ом Бао, забрал у нее поднос. Садовник очень волновался. Может, боялся, что я расскажу об их утренних нежностях Бабушке-королеве, которая осуждала подобное поведение? Ом Бао погладила его по руке, как бы говоря: «Нет-нет, она не выдаст». Старичок, заметно повеселев, посмотрел в мою сторону. Я подмигнула ему, и он снова улыбнулся мне беззубым ртом.
Папа читал газету, время от времени с легким шелестом переворачивая страницы. Наклонив голову, я прочла заголовок: «„Красные кхмеры“ окружают столицу».
«Красные кхмеры»? Как это? Мы все — камбоджийцы, или — как мы себя называем — кхмеры. Я представила, как размалеванные ярко-красной краской люди наводняют город, снуют по улицам, словно полчища красных муравьев. И захохотала, чуть не поперхнувшись напитком Ом Бао.
Мама посмотрела на меня с явным недовольством. Она теряла терпение. Все разговоры сводились к войне. Даже в словах Ом Бао про сахар прозвучал на нее намек.
Я спрятала лицо за стаканом с жасминовыми юбочками, как будто он мог скрыть мои мысли. «Красные кхмеры, красные кхмеры», — звенело в голове. Интересно, а я какого цвета? Украдкой взглянув на папу, я решила: в любом случае — такого же, как он.
— Папа, а ты — «красный кхмер»? — вырвалось у меня, как внезапная отрыжка.
Тата со стуком опустила стакан на стол. Наступила полная тишина. Казалось, даже воздух застыл. Мама метнула на меня гневный взгляд. Когда тевода так смотрит на тебя, лучше спрятаться, не то можно сгореть.
Вот бы нырнуть сейчас в стакан и искать там икринки, подумала я.