Рейтинги
Давид Гроссман — израильский писатель, известный как на родине, так и далеко за ее пределами. Его книги переведены на 36 языков, а в 2017 году за роман «Как-то лошадь входит в бар» автор получил Международную Букеровскую премию.
В 2019-м книга была переведена на русский язык, однако до сих пор знают и ценят автора только искушенные книголюбы. Мы решили разобраться, кто же такой Давид Гроссман и почему на его произведения стоит обратить внимание.
Реальная история вымышленного героя
Гроссман — сын польского эмигранта и уроженки Подмандатной Палестины. Почти все его родственники со стороны отца стали жертвами Холокоста. Это оставило отпечаток и на творчестве автора.
Будущий писатель отслужил в Армии обороны Израиля и окончил Еврейский университет, где изучал философию и театральное искусство. Еще в детстве он участвовал в радиопрограммах и постановках, а позже стал ведущим на «Голосе Израиля», но в 1988 году был уволен. В отличие от других ведущих, он не хотел молчать о том, что Палестина заявила о создании собственного государства. В общей сложности Гроссман проработал на радио около 25 лет, но личные убеждения оказались сильнее давнего романа с журналистикой. Как признается сам писатель, после увольнения он легко перешел на прозу, поскольку всегда ощущал себя больше сочинителем, чем документалистом. Свой первый роман автор опубликовал в 1979 году.
«Гроссман интересен прежде всего тем, что он не похож ни на одного автора, существующего сегодня в мировой литературе. Он необычен и как человек, если говорить о его политических взглядах, и совершенно уникален как писатель. С одной стороны, он пишет о маленьких людях (об этом, конечно, рассказывают многие), но его герои не похожи на остальных. Они странноватые недотепы, но в этой их инаковости нет ничего такого, за что их можно было бы жалеть. Читатель неизбежно проникается к ним уважением и любовью», — рассказывает руководитель отдела современной зарубежной прозы Юлия Раутборт.
Главный герой романа «Как-то лошадь входит в бар» (перевод Виктора Радуцкого) — 57-летний комик Дов Гринштейн, более известный как Довале Джи, — кривляется и жестко шутит во время своего стендапа. Но постепенно топорные армейские шуточки превращаются в исповедальный душераздирающий монолог о взрослении, становлении политических взглядов и любви к комизму, возникшей в противовес личной трагедии.
«Однажды я услышал историю о 14-15-летнем мальчике, который приехал из Иерусалима в молодежный лагерь на юге страны. Примерно через неделю к парню пришел командир и сказал, что он должен срочно, в течение четырех часов, вернуться домой, чтобы успеть на похороны. Кто умер, мама или папа, подростку никто не сообщил. По пути мальчик вообразил, что именно на нем лежит ответственность выбрать, кто из родителей умер, а кто остался в живых. И это, конечно, стало невыносимым грузом, травмой на всю жизнь».
Из интервью Давида Гроссмана
Примерно такая же судьба постигла в юности героя романа Дова Гринштейна. И пока будущий комик ехал на похороны ближайшего родственника, водитель развлекал его анекдотами. Так родился грустный стендапер Довале Джи. Роман «Как-то лошадь входит в бар» наполнен реминисценциями из Ветхого Завета и флешбеками из жизни израильтян конца XX века, а также многое говорит об Израиле современном.
-51% Как-то лошадь входит в бар Твердый переплет 469 ₽ 958 ₽ -51% Добавить в корзину
Право на смех
Роман стал популярен на родине писателя сразу после выхода. Международная Букеровская премия сделала его еще более продаваемым в Израиле, а вот за рубежом автор напугал читателей шутками Довале Джи о Холокосте. Гроссман, в свою очередь, считает, что имеет на это полное право, как, впрочем, и кто-либо другой:
«Эта свобода, как и свобода критиковать, абсолютно законна — иначе нам придется цензурировать и другие, более важные вещи. Кстати, те, кто был в концентрационных лагерях, тоже шутили, в том числе и о Холокосте. И мы в детстве шутили про Катастрофу, и это ни капли не уменьшало нашу боль. У каждого есть право делать так. Но тем, кто не имеет отношения к Холокосту, шутить о нем нетактично. Не нужно запрещать этого делать, такие люди сами должны себя ограничить».
Из интервью Давида Гроссмана
Впрочем, у Гроссмана есть и еще один глубокий роман на тему Холокоста. Книга «См. статью „Любовь“» (перевод Светланы Шенбрунн) вышла на иврите еще в 1986 году, но впервые на русском языке появилась лишь несколько десятилетий спустя. Это история и о выживших в Трагедии, и об их потомках. Главный герой книги, наслушавшийся в детстве историй о Холокосте, занят поисками Нацистского Зверя. Повзрослев и став писателем, он слишком часто думает о Катастрофе и пытается сбежать от этих мыслей, растворившись в своих героях.
«„См. статью „Любовь““ делится на несколько частей. Вторая часть — это, по сути, поток сознания, а первая часть — сюжетная, и рассказывает о людях, переживших Холокост, и о сметливом, юрком, живо смотрящем на мир и на людей, подмечающем все, что происходит вокруг, мальчике, очень похожем на героя Шолом-Алейхема Мотла. И невероятно больно сознавать, что этот мальчик мог не родиться, потому что его родители чудом выжили в Катастрофе».
Юлия Раутборт
После первого издания в конце 2000-х российские критики называли роман вторичным, мол, после стольких публикаций дневников и воспоминаний рассуждения израильского писателя о том, как живут потомки, мало кому интересны. Но сегодня книги о следующих поколениях выживших снова становятся актуальными, достаточно вспомнить роман Жан-Жака Фельштейна «В оркестре Аушвица» (перевод Елены Клоковой), а голоса людей, которых эта трагедия коснулась опосредованно, но от этого не менее сильно, звучат все увереннее.
См. статью "Любовь" Твердый переплет
Несколько слов о любви
И все-таки, по словам Юлии Раутборт, «См. статью „Любовь“» — роман не только о травмах народов и поколений, ведь не зря же он так называется:
«В этой книге очень важен мотив продолжения жизни и продолжения ее в любви: в любви к Создателю, к людям, к жизни вообще, которую хотели отнять, но не отняли. Герои романа воспринимают свое существование как подарок. Их должны были убить в газовой камере, но этого не случилось. Поэтому они живут и за себя, и за тех, кто не выжил».
Юлия Раутборт
О любви, отнюдь не романтическо-эротической, а духовной, Гроссман рассказывает часто и с удовольствием. Персонажи другого романа писателя — «Будь ножом моим» (перевод Анны Субич) — обретают это чувство в переписке друг с другом, но даже не помышляют о том, чтобы свидеться.
«Это роман о мужчине и женщине, измученных одиночеством, которые наконец-то нашли друг друга. Герои — не философы, не интеллектуалы, живущие идеей, это самые обычные маленькие люди, которые стали песчинками в мире».
Юлия Раутборт
Яир и Мириам давно имеют собственные семьи. Но в своих эпистолярных отношениях они находят духовную и интеллектуальную отдушину — и не желают большего. Как и другие романы Гроссмана, эта книга дошла до России с большим опозданием: написанная в 1998 году, она была переведена только в 2021-м, но от этого не потеряла своей актуальности.
