Кольца русской истории. Интервью с Андреем Остальским

— Это фантастика, сатира, роман-предупреждение? Как вы определяете жанр? И вообще это о будущем или о настоящем?

— Это и сатира, и роман-предупреждение, и даже психологическая драма тоже. И, как и полагается антиутопии, она именно о настоящем. Вернее, о тех тенденциях, которые ясно видны сегодня и которые тревожат автора. Смотрите: в 2003 году президент России, обращаясь к парламенту, говорил о том, что европейская интеграция — это исторический выбор России. 10 лет прошло, и тот же президент называет ценности Европы темным хаосом, чем-то бесполым, бесплодным. То есть за 10 лет пройдено огромное расстояние именно в том направлении, в котором движется Россия в моем романе.

— Россия сейчас пытается и Украину тоже от этих европейских ценностей оттащить к себе назад.

— Да. В романе семья героя едет к родственникам в российский город Житомир. То есть Украина или, по крайней мере, часть ее как раз снова входит в состав умирающей России.

— Я сейчас читал последний роман Владимира Сорокина «Теллурия», он тоже о будущем-в-прошлом, о закольцованности российской истории, когда, как сказал остроумный человек, каждые пять лет меняется все, а каждые двести не меняется ничего. Может быть, так сложилась судьба России, что это не прямая линия, а некий замкнутый круг, и ценности свободы современной Европы просто не могут стать своими в России?

— «Теллурию» еще прочитать не успел, но эти темы, видимо, носятся в воздухе. У меня как раз главный герой в последнюю ночь своей нормальной жизни размышляет именно об этом (прежде чем все трагически для него повернется: он не погибнет, но в каком-то смысле то, что с ним случится, будет хуже, чем гибель), вот в этот последний день он как раз к этому выводу и приходит, что российская история удивительным и ужасным образом закольцована. Я сам в глубине души не верю в то, что возможно полное возвращение назад. В «Синдроме» такая искусственная попытка предпринимается. Вот не устраивает нас, как Россия жила последние сто лет, то, как к ней относились в мире, и так далее, так мы эти сто лет возьмем и зачеркнем, как будто их и не было, и вот тогда нам будет замечательно жить. На самом деле жить становится еще страшнее, гораздо страшнее, и все это идет к очень печальному и неизбежному концу. Но это не возвращение к прошлому. Вывод романа в том, что попытка туда вернуться несостоятельна. Хотя мы видим, что это уже реально происходит по многим позициям: нелепая попытка окунуть Россию в какое-то православие, самодержавие, народность. Но она хорошо не может кончиться. Она закончится полным поражением, причем поражением для всех.

— Кстати, Сорокин то же самое предсказывает — полный распад России, хотя некоторые осколки спасутся. В вашей версии будущегоспасется кто-нибудь?

— У меня от России в ее прежнем виде не останется ничего. Что будет на этом месте? Что-то будет, но угадать этого герои не могут, потому что это уже тайна великая есть. Вот в предыдущем романе Сорокина, который я читал, в «Дне опричника», возвращение во времени назад оказывается вполне успешным. Если считать успехом жизнь в мракобесии. У Сорокина торжествуют средневековые темные силы абсолютно, они победители, они триумфаторы. Жизнь, которую они навязывают, чудовищна. Но все-таки это совсем другой прием, имеющий, разумеется, полное право на существование, гротеск, нечто совершенно нереалистическое, притча. Это блестящая книга, но она идет от лубочной русской народной традиции, она интересна, потому что органична, в этой традиции выдержана. Прием этот интересен мне как читателю, но не как писателю. В «Синдроме Л» — попытка психологически реалистического взгляда (осмелюсь сказать, в духе Оруэлла). Ведь этот сюжет уже начинает оборачиваться явью, это уже не только предмет сказок и притч. В моем романе набросаны, как бы походя, странные детали. Это Россия, в которой продаются телевизоры малийской сборки, доступ к интернету и мобильным телефонам имеет узкий слой элиты, в основном генералы КГБ, которые правят страной, а сотрудников этого же самого КГБ гонят на молебны, а они изо всех сил отлынивают, им так скучно стоять часами в церкви. Так же, как во времена позднего СССР офицеры КГБ тихо ненавидели партийные собрания, на которые тем не менее обязательно надо было ходить.

— Эти кагэбэшники — герои не будущего, а нашего времени, и довольно долго это время тянется.

— Да, действительно, интересный вопрос: а может ли государство управляться спецслужбой? В общем-то этого никогда не было, спецслужбы, как правило, были орудием в руках Центрального комитета партии, в руках Сталина, какого-нибудь латиноамериканского диктатора. Просто почти нет примеров, когда выходцы из спецслужб занимали бы самые первые, самые главные позиции в стране. Мне приходилось слышать, кстати говоря, от бывших комитетских чинов, признания о том, что даже им кажется: это все же две разные совсем профессии, не надо бы их путать, как бы чего нехорошего из этого не вышло. Поэтому это одно из предположений в романе, а что если дойдет это дело до логического конца, что если служба безопасности и станет официальным главным органом государства, источником идеологии и законотворчества, подменит все ветви власти собой, что будет тогда, что за общество получится.

— Этот вопрос в свое время задавали уже братья Стругацкие в книге «Трудно быть богом», которая сейчас стала фильмом Алексея Германа. Я думаю, вы тоже вспоминали Стругацких, когда писали свой роман.

— Ну да, это большая традиция. «Трудно быть богом» я очень люблю, и, наверно, они тоже повлияли на меня, хотя бы бессознательно... Но у Стругацких — фантастическая реальность, то есть опять же притча. Я хотел что-то подобное сказать совсем иными художественными средствами, через правдоподобные, очень земные, узнаваемые характеры. Вообще, радикальная эволюция людей под влиянием экстремальных обстоятельств для меня очень важная тема. И да, конечно, нельзя не вспомнить Оруэлла, всегда мечтал продолжить его темы, заочный спор с ним, который есть одновременно и дань уважения, даже восхищения... Я в свое время просто был потрясен этим писателем. Мне неожиданно предложили почитать «1984», когда я был студентом МГИМО, извините, и я ломал голову, не провокация ли это. Дал мне книгу человек, с которым мы не очень были дружны. Я думал: а что если раздастся звоночек, заберут у меня заветную книгу и меня вместе с ней? Но так мне хотелось прочитать ее, что я вопреки здравому смыслу книжку взял и решил прочесть сразу. За одну ночь прочел, утром побежал, еще до начала занятий отдал, ничего со мной не произошло. Так я, наверно, про человека зря плохо думал. Что есть грех, конечно. Но времена были такие... Теперь я ему безмерно благодарен. Тот роман произвел на меня ошеломляющее впечатление. И тоже притча, но правдоподобная. Мало того, просто гениальная в своих открытиях. Главное из них — термин doublethink, двоемыслие. То есть феноменальная способность удерживать в голове две прямо противоположные, взаимоисключающие идеи (представления) и верить в обе одновременно! Этакая ставшая нормой шизофрения. И это до сих пор серьезнейшая проблема для нас. Я считаю, что все, кто пережил большевизм, тоталитаризм, остаются травмированными, ненормальными людьми до конца жизни, и почти в каждом из нас, в нашей психике элементы двоемыслия обязательно есть. И это очень тяжелая штука, которая, собственно говоря, и определяет многие наши неприятности и на общественном, и на личном уровне. Может быть, новые поколения хотя бы будут от него освобождены? Не знаю, не уверен... В «Синдроме Л» герои подвержены этой патологии, но в итоге преодолевают ее. Но цена за такое освобождение оказывается непомерно высока... Во всей этой истории важнейший мотив — любовная страсть. Этакая сводящая с ума гормональная интоксикация. Почему я столь много внимания этому уделяю? Потому что нужно что-то человеческое, нормальное, идущее от природы, которое может помочь избавиться от фальши, которое вдруг встряхнет тебя и ты увидишь истинное соотношение вещей в природе, в обществе, вокруг себя. Научишься, может быть, отличать фальшивое от настоящего. Таким катализатором эта любовная страсть у меня в романе и служит, хотя парадоксальным образом бунт гормонов подстраивает именно спецслужба в своих далеко не романтических целях. Но она не смогла предвидеть результатов, игра с человеческими страстями оказалась ей не под силу. Поэтому герои не выглядят потерпевшими поражение, что бы с ними ни творила тупая государственная машина.

— Познакомьте, пожалуйста, наших читателей со своими героями.

— Два главных героя — это Александр, он же Санёк, и Александра (которую некоторые упорно называют Шурочкой). Александр — офицер спецслужб, этакий весельчак, пьяница и бабник. Он живет в свое удовольствие; вдобавок к плотским радостям, причастность к тайной и могущественной власти греет его самолюбие. Ни о каких таких материях он старается не задумываться, ловко отрезает от себя полностью всю моральную составляющую. Хотя достаточно рано случается, что в его голове нечто щелкает, от чего-то он приходит в некоторое замешательство, но поначалу ему удается подрывные мысли от себя успешно гнать. Демонстрируя высокую степень владения двоемыслием. И только потом, когда он встречается с главной героиней, начинается постепенное прояснение сознания. Александра — взбалмошная академическая дочка, живущая вполне привилегированной жизнью в этом обществе, вдобавок красавица (хотя сначала и не красавица вовсе, ей помогают красавицей стать). В этом соединении происходит невероятная химическая реакция, которая преображает двух в общем-то законченных эгоистов в людей, способных на высшее, на что вообще человек способен, на мой взгляд, на самопожертвование ради другого.

— Издательство «Эксмо» решило выпустить целую серию ваших романов...

— Да. Вы знаете, серия и органична, и искусственна одновременно. Искусственна, потому что, наверное, самое серьезное произведение из всех четырех — это как раз «Синдром Л», хотя и в нем есть, я надеюсь, немало сатирических моментов и забавных характеров. (Например, бывший генерал КГБ Шебякин, у которого непростая сексуальная жизнь, и который сходит с ума от одиночества и таким образом тоже выходит из-под контроля Большого Брата). Остальные книги несколько более легкомысленные, хотя явный социальный смысл виден в третьем романе серии, он появится в начале следующего года, называется «КонтрЭволюция». Это уже напрямую сатира, хотя там и происходят достаточно трагические события. Такой скорее булгаковского типа роман, надеюсь, что там достаточно много смешного, всяческого абсурда. В том числе и вполне абсурдная интерпретация концепции Разумного начала (Intelligent design). Но я не издеваюсь, я предлагаю посмеяться и даже поплакать (тем, кто умеет), ведь что есть наша жизнь, как не абсурд? В аннотации издательство написало: то ли мессир Воланд вернулся в Москву 80-х, чтобы над партийными бонзами похихикать, то ли это КГБ примеривает маску сатаны. Представляете себе: КГБ в одеяниях диавола... А остальные два произведения в этой серии будут гораздо более развлекательными и легкими, одно уже вышло — «Английская тайна». Четвертый роман серии должен быть опубликован в середине года, он развлекательно-триллерно-музыкальный, джазовый. Во всей серии есть общая, объединяющая тема — любовь и власть. Эти две нематериальные материи обладают ядерной силой и вступают часто в реакцию с непредсказуемыми результатами. И наблюдение за этой реакцией дает писателю, как мне кажется, замечательные возможности сказать что-то сокровенное.

Источник: svoboda.org