10 цитат из романа Мережковского «Александр Первый»

Чем романы скучнее, глупее, стариннее, тем успокоительней, как старые детские песенки. Пожелтевшие страницы шуршат, как пожелтевшие листья осени, и осенью пахнет от них − сладостно-унылым запахом прошлого ─ того, что было юностью и стало стариной почти незапамятной.

Свиданье с Аракчеевым было страшно князю Валерьяну Голицыну, хотя он и смеялся над этим свиданьем.

Знал, что у государева любимца ─ белые листы бумаги, бланки за царскою подписью; он мог вписать в них, что угодно ─ чины, ордена, или заточение в крепость, ссылку, каторгу. Мог также оскорбить, ударить ─ и чем ему ответить?

Да что поэт или камер-юнкер, когда великие князья трепетали перед змием. Преображенским офицером, стоя на карауле в Зимнем дворце, князь Валерьян увидел однажды, как Николай Павлович и Михаил Павлович, тогда еще совсем юные, сидя на подоконнике, ребячились, шалили с молодыми флигель-адъютантами; вдруг кто-то произнес шепотом: «Аракчеев!» ─ и великие князья, соскочив с подоконника, вытянулись, как солдаты, руки по швам.

Да, страшно, но под страхом ─ надежда.

Очки погубили карьеру князя Валерьяна Михайловича Голицына.

Я люблю, чтобы все дела шли порядочно, ─ скоро, но порядочно; а иные дела и скоро делать вредно. Все сие дано нам от Бога на рассуждение, ибо хорошее на свете не может быть без дурного, и всегда более дурного, чем хорошего...

Какая рифма на полынь? Простынь? Пустынь? Аминь? Нет, бессмыслица. Но чем бессмысленней, тем прилипчивей.

Сказать о русском: он храбр, все равно что сказать: он ходит на двух ногах.

Русский народ не поймет республики, а если поймет, то не иначе, как боярщину. Одни церковные ектеньи не допустят нас до республики... Да и не в пору нам никакие конституции. Императрица Екатерина II правду сказала: не родился еще тот портной, который сумел бы скроить кафтан для России...

Закройте хоть форточку, а то квартальный услышит!