Больше пейте, меньше закусывайте. Это лучшее средство от самомнения и поверхностного атеизма
Венедикт Ерофеев (1938 — 1990) — советский писатель-постмодернист, автор знаменитой поэмы в прозе «Москва — Петушки». По сюжету этой псевдоавтобиографической книги главный герой (алкоголик-интеллектуал) едет в электричке к любовнице и ребенку. По пути он знакомится с разными людьми, распивает с ними спиртные напитки и пускается в длинные монологи об алкоголизме, культуре, литературе, истории, философии и политике. Лексика поэмы представляет собой синтез библеизмов, советских идеологических штампов, нецензурной брани и цитат из художественных произведений и трудов по марксизму-ленинизму.
На сегодняшний день «Москва — Петушки» является одним из наиболее ярких произведений русского постмодернизма. Поэма переведена на многие языки, по ней ставят спектакли в российских и европейских театрах.
| Надо чтить потемки чужой души, надо смотреть в них, пусть даже там и нет ничего, пусть там дрянь одна — все равно: смотри и чти, смотри и не плюй... |
| У каждого свой вкус — один любит распускать сопли, другой утирать, третий размазывать. |
| Наше завтра светлее, чем наше вчера и наше сегодня. Но кто поручится, что наше послезавтра не будет хуже нашего позавчера? |
| Если уж мы прожили тридцать лет, надо попробовать прожить еще тридцать, да, да. «Человек смертен» — таково мое мнение. Но уж если мы родились — ничего не поделаешь, надо немножко пожить. «Жизнь прекрасна» — таково мое мнение. |
| Больше пейте, меньше закусывайте. Это лучшее средство от самомнения и поверхностного атеизма. |
| Жизнь человеческая не есть ли минутное окосение души? И затмение души тоже. Мы все как бы пьяны, только каждый по-своему, один выпил больше, другой — меньше. И на кого как действует: один смеется в глаза этому миру, а другой плачет на груди этого мира. Одного уже вытошнило, и ему хорошо, а другого только еще начинает тошнить. |
| Вот еще Гегель был. Это я очень хорошо помню: был Гегель. Он говорил: «Нет различий, кроме различия в степени между различными степенями и отсутствием различия». То есть, если перевести это на хороший язык: «Кто же сейчас не пьет?» Есть у нас что-нибудь выпить, Петр? |
| Если человек умен и скучен, он не опустится до легкомыслия. А если он легкомысленен да умен — он скучным быть себе не позволит. |
| Я очень люблю читать! В мире столько прекрасных книг! Я, например, пью месяц, пью другой, а потом возьму и прочитаю какую-нибудь книжку, и так хороша покажется мне эта книжка, и так дурен кажусь я сам себе, что я совсем расстраиваюсь и не могу читать, бросаю книжку и начинаю пить, пью месяц, пью другой, а потом... |
| Икота — выше всякого закона. И как поразила вас недавно внезапность ее начала, так поразит вас ее конец, который вы, как смерть, не предскажете и не предотвратите. |
| Пить просто водку, даже из горлышка, — в этом нет ничего, кроме томления духа и суеты. Смешать водку с одеколоном — в этом есть известный каприз, но нет никакого пафоса. А вот выпить стакан «Ханаанского бальзама» — в этом есть и каприз, и идея, и пафос, и сверх того еще метафизический намек. |
| И немедленно выпил…
|