Интервью с автором книги «В глубине души»
На малом пространстве повести, рассказа, уделом которых, как правило, является случай из жизни, ее небольшой эпизод, Эре Ершовой удается воплотить судьбу человеческую. Изображение жизни в прозе писательницы полифонично, стереоскопично, амбивалентно. Ты вдруг начинаешь понимать, что правильнее и безопаснее не идеализировать: любовь, дружбу, благородство. В порыве этих прекрасных чувств есть не только небесное, но и земное, продиктованное человеческими слабостями.
С писательницей побеседовала Ольга Аминова, руководитель отдела современной российской прозы редакции № 1 издательства ЭКСМО.
Эра — это Ваше паспортное имя или псевдоним?
Первые две книги — «Лужа и господин» и «Благодетельница» — вышли под моей девичьей фамилией: Елена Модель. При этом я никогда не думала, что фамилия Модель может восприниматься читателем как пошлый псевдоним. Но вот однажды звонит моя штутгартская подруга и говорит: «Читаю я в местной газете рассказ автора Елены Модель и думаю: боже, до какой пошлости дошли наши эмигранты в выборе псевдонима! А потом понимаю: так это же Ленкин рассказ! Ты что, с ума сошла?». По псевдониму мои рассказы были направлены редактором Эксмо в отдел сентиментальной прозы, что меня сильно удивило. Уж в чем в чем, а в сентиментальности меня никак обвинить нельзя. Одним словом, стало ясно, что моя любимая фамилия Модель производит на читателей неоднозначное впечатление. На выбор оставалось мое паспортное имя, по мужу — Елена Биндер. Но это имя может отправить читателя к переводной литературе. Мне бы этого не хотелось. И тогда я предложила имя моей мамы — Эра Ершова. Думаю, она не была бы на меня в обиде. Ведь мое креативное видение действительности, мое любопытство к жизни, мой оптимизм — все это у меня от нее!
Расскажите о себе. Откуда Вы родом?
Я родом с Арбата. Думаю, что москвичам это о многом говорит. Правда, моя семья переехала на Пресню, когда я была в трехлетнем возрасте, и своих собственных воспоминаний у меня нет. Но у меня были воспоминания моих родителей. Я выросла на арбатских легендах, и это, конечно же, во многом сформировало мое мировоззрение. Я была и останусь москвичкой до конца моих дней. Москвичи того времени были совершенно особенными людьми. Я очень любила и люблю ни с чем не сравнимую атмосферу московской жизни. Людей с их ироничным взглядом на жизнь, улицы, которым нет конца, суету, которая порождает напряженное ожидание чего-то радостного, неожиданного. Жить вдали от моего любимого города — для меня большое испытание.
Когда Вы начали писать? Что послужило импульсом к этому?
Свой первый рассказ я написала в 35 лет. Но, думаю, что склонность к литературным занятиям была у меня всегда. В детстве и юности я писала стихи, и потом, позже, никогда не оставляла попыток создать какое-то законченное произведение. Но у меня долгое время ничего не получалось. И вот однажды мне попал в руки роман Роберта Джеймса Уоллера «Мосты округа Медисон». Эта книга имела такую прозрачную незатейливую структуру, что мне вдруг стало совершенно ясно, как сделать сюжет. Я села и стала писать. Создание первого рассказа было одним из самых сильных ощущений в моей жизни. Мне казалось, что я иду по канату на огромной высоте и в любой момент могу сорваться в пропасть. Но ничего, не сорвалась. С тех пор я написала много рассказов, а чувство каждый раз все то же. Никогда не знаю, дойду ли по канату до конца.
Вашу книгу «В глубине души» открывает повесть «Чудны дела твои...». Это удивительная вещь, в которой соединяются несколько сюжетов: история о батюшке из маленькой деревенской церкви, вступившем в борьбу за души своих односельчан, одолеваемых зеленым змием; история о больной девочке, жизнь которой становится разменной монетой для предвыборной кампании губернатора; история о драме красивой и богатой женщины, в жизненных ценностях которой болезнь кота оказывается серьезнее болезни ребенка. Как возник замысел этой повести?
Эта повесть собиралась из нескольких историй, которые копились у меня в течение многих лет. Когда-то давно я познакомилась в Штутгарте с удивительной личностью — священником из Осетии. Этот человек поразил меня рассказом о том, как он в одиночку пытался восстановить разрушенный храм. При этом он хорошо понимал, что никогда не сможет довести свою работу до конца. Он продолжал работать, чтобы показать людям, что суть жизни есть созидание, а не разрушение. Писать на подобные темы всегда очень трудно: легко появляется нота поучения, которой я хотела бы во что бы то ни стало избежать. Против интонации проповеди, наставления есть только одно средство — ирония. Пафос вообще хорошо взаимодействует с иронией. Ирония гасит излишнюю претенциозность и создает необходимый баланс в тексте. Поэтому я не бралась за описание подвига священнослужителя, пока не набрела на его антипода — богатую женщину, которая видит мир через призму своего несчастья, и единственным существом, к которому она способна испытывать привязанность, является кот. Все это реальные персонажи, поставленные мной в вымышленные обстоятельства.
Вы давно уже живете в Германии. Но пишете в основном о русских людях. С чем это связано?
Это связано с тем, что тип российского человека для меня совершенно понятен. Мне понятна мотивация его поступков, его философия, его настроение. Наблюдая за российским человеком, я почти всегда могу дорисовать историю, которая стоит за его манерой говорить, одеждой, мимикой. Европеец для меня во многих проявлениях остается закрытым. Чтобы раскрыть его характер, нужен очень сильный образ и интересная история. Когда я нахожу и то и другое — рассказ получается.
Рассказ «В глубине души» как раз о немецкой жизни. Случай, который в нем описан, имелся в действительности?
Мне кажется, что рассказ «В глубине души» — о жизни вообще. В любой действительности люди в подобных ситуациях ведут себя не самым благоприятным образом. Конечно, я попыталась выделить в этом произведении немецкий характер. Но это не является основной темой. Главным здесь является нежелание человека брать на себя ответственность за совершенные ошибки и вечный поиск виноватого. Виноват кто угодно, только не я.
Для многих наших писателей, уже давно проживающих за рубежом, рано или поздно возникает проблема — отсутствие знаний современной российской действительности. Видите ли Вы эту проблему для себя?
Конечно! Я не могу сказать, что совсем не понимаю российской действительности, поскольку очень часто бываю на родине, и не только в Москве. Но острота взгляда постепенно теряется. В России возникает новый тип людей, который мне еще менее понятен, нежели европеец. К примеру, я очень плохо знаю современную молодежь. Но думаю, что люди моего возраста, даже проживая в России, сталкиваются с той же проблемой. Между молодыми людьми и людьми моего поколения произошел чудовищный разрыв благодаря новым технологиям.
Что представляет собой Ваша вторая книга — «Самая простая вещь на свете»?
В этот сборник входят как мои ранние произведения: «Благодетельница», «День рождения», так и произведения более поздние: «Слепой массажист», «Любонька моя» Разрыв между датами создания в несколько лет. Мне кажется, что на их примере можно проследить, как изменился мой стиль, выбор героя, мировоззрение. Мне всегда было интересно наблюдать за развитием художника. Надеюсь, что моего читателя это тоже заинтересует.
Над чем Вы сейчас работаете?
Я уже упомянула в начале нашего разговора, что никогда не знаю, смогу ли довести повествование до желаемого конца. Поэтому я не люблю отвечать на этот вопрос. Разболтаешь замысел, и уже никогда не напишешь то, что хотелось. Пусть это будет моей интригой!