<p>Интервью с Дмитрием Урушевым</p>
Источник фото — «Электронная библиотека bookz. ru»
«Звезда Альтаир» — сказка (или притча) о смысле жизни и вере. Мы поговорили с ее автором, историком-религиоведом Дмитрием Урушевым, о том, почему он взялся за эту книгу, и что читателям ждать от его произведения.
Почему вы решили написать эту сказку?
Мне всегда было интересно попробовать силы в художественной литературе. Еще школьником я хотел написать роман, непременно толстый роман. Пытался сочинить некое подражание Жюлю Верну о путешествии на воздушном шаре. Хотел написать фантастический роман о космическом корабле, потерпевшем крушение на далекой планете. Даже пытался сочинить эпическое подражание одновременно «Калевале», «Махабхарате» и рыцарским сказаниям. Но в школьные годы у меня на это не хватило терпения. Все писания я бросал, не закончив. Потом у меня на это не было времени — учился, много читал и работал с источниками, писал на исторические темы. Хотя, как сейчас понимаю, мне не хватало не терпения и времени, а силы и опыта. Теперь, как мне кажется, у меня появилось и то, и другое. Так почему бы не осуществить давнюю задумку?
Кроме того, это было важным упражнением для ума. Смена деятельности всегда считалась хорошей разрядкой, отдыхом. Мне было полезно отвлечься от исторического писания, вынести из чулана памяти знания по лингвистике, этнографии и мифологии, проветрить их и освежить. Вспомнилась молодость — занятия в университете, беседы и споры с друзьями.
Что вас вдохновило на ее создание?
Меня вдохновили «Хроники Нарнии» Клайва Стейплза Льюиса и «Рукопись, найденная в Сарагосе» Яна Потоцкого. «Хроники» я прочел в детстве, в самиздатовском, машинописном варианте. Они произвели на меня сильнейшее впечатление. «Рукопись» я читал в юности, и впечатление также было огромно. Будучи студентом, я как-то случайно перечитал «Нарнию». Занимался в читальном зале Ленинки с книгами для курсовой работы, а для отвлечения от исторической темы заказал «Хроники». Перечитал по-новому, по-взрослому, по-христиански и был потрясен. Это потрясение не прошло по сию пору. Знаю, многие не любят Льюиса, ставят его ниже Толкина. Но на меня книги Льюиса, не только «Нарния», оказали огромное влияние. А Толкин для меня скучен и однообразен.
Конечно, вдохновляли советские фильмы для детей, на которых выросли многие поколения. В каком-то смысле «Звезда Альтаир» подражает сказкам режиссера Надежды Кошеверовой. Все знают ее «Золушку». Но у нее есть более интересные работы — «Каин XVIII», «Старая, старая сказка», «Тень». Эти фильмы сняты в павильонах, в условных декорациях. Режиссер всячески подчеркивает, что перед зрителями сказка, небылица, вымысел: фанерные дома, искусственные цветы, гротескные костюмы. Так и я, всячески подчеркиваю в книге, что перед читателями сказка, выдумка, фантазия.
Легко ли быть сказочником в наше время?
Нелегко, непривычно, трудно. Трудно быть начинающим сказочником. Трудно впервые пробовать силы в беллетристике. Самое трудное — детали, мелочи, нюансы. Мне, человеку, никогда не писавшему художественных произведений, трудно, например, описать внешность героя или пейзаж. Впрочем, труднее всего, оказалось, придумать сказочную религию, веру в бога Мардука — религию, которая была бы одинаково противоположна и христианству, и исламу, и иудаизму. Тут мне пришлось изрядно поскрипеть мозгами. Исторически противоположностью христианству, исламу и иудаизму была религия Древней Персии. Но ее потомок — современный зороастризм слишком бесцветен. Пришлось позаимствовать яркие краски у индуизма.
И хотя трудно сочинять сказку, все-таки в ее написании была некоторая легкость. Писание затягивало. Иногда казалось, что я не сочиняю, а только записываю повествование, придуманное кем-то. Иногда трудно было заставить себя прекратить писать и заняться другим делом.
Лучшее и худшее, что может произойти с этой книгой, по-вашему?
Лучшее — по книге снимут фильм или мультфильм. Худшее — книга не продастся и будет мертвым грузом лежать на складах, а потом появится на лотках «Все по 50 рублей». Сейчас существует только один показатель успеха книги — ее полная продажа. Не отзывы критиков, не письма читателей, а именно продажа. Прежде мне везло, мои исторические книги продавались. Надеюсь, повезет и на этот раз.
Ваша сказка про религии, а что бы вы сказали тем, для кого все религии — это сказки?
Я сказал бы, что наш мир не имеет смысла без веры в Бога. И он не познается вне религии. Ни наука, ни философия, ни атеизм не дают того полного и цельного представления о мире, которое дает религия. Я не верю во всемогущество разума и всесилие науки. Для меня это — сказки. Считаю, что разум и наука ограничены скромными возможностями человека. И только религия, которая поднимается над этими возможностями и превосходит их, может ответить на многие вопросы, раскрыть тайны мироздания и бытия.
Только сейчас я понял, моя книга не восхваляет религию, а порицает атеизм и то лженаучное мировоззрение, которое им прикрывается. Хотя, может быть, этому посвящено не слишком много глав. В каком-то смысле «Звезда Альтаир» — продолжение спора академика Дронова и священника Серафима из советского фильма «Все остается людям».
В нем великий артист Николай Черкасов играет великого ученого, изобретающего новый двигатель. Разговаривая со своим родственником отцом Серафимом, Дронов настаивает на отсутствии Бога, смертности души и всесилии науки. Но наука ничем не может помочь академику. Он умирает от обыкновенного инфаркта, произнеся страстный монолог о величии безбожия и науки. Священник не успевает ответить Дронову. Поэтому мою книгу можно назвать ответом отца Серафима.
Сегодня наука задается своим любимым вопросом «Есть ли жизнь на Марсе?», но при этом не может победить рак, СПИД и сахарный диабет. Наука играет с адронным коллайдером, а в мире продолжаются войны, люди умирают от голода и болезней. Наука изобрела пластмассу и полиэтилен, но не изобрела способа утилизировать пластмассовые бутылки и полиэтиленовые пакеты, замусорившие всю планету. Наука научилась добывать атомную энергию, но не научилась утилизировать радиоактивные отходы. И некоторые представители этой лженауки, точнее говоря, атеизма, прикрывающегося маской науки, смеют отрицать существование Бога.
Ваша книга — это пропаганда старообрядчества? Миссионерство?
Нет. Во-первых, в книге нет старообрядчества. Та вера, которую при чтении можно принять за старую русскую веру, таковой не является. В сказочном мире нет ни Византии, ни византийского православия, ни России, ни русского народа, ни царя Алексея Михайловича, ни патриарха Никона, ни протопопа Аввакума, ни боярыни Морозовой. Соответственно, нет и русского старообрядчества. Есть некая вера, описанная условно, чем-то отдаленно похожая на старообрядчество. Но, конечно, это не оно. Сходство между этими верами такое же, как между историческим князем Владимиром Святым и фольклорным Владимиром Красно Солнышко. Во-вторых, цель книги не пропаганда какой-либо религии, а занимательный рассказ о вере и безверии. Естественно, занимательный настолько, насколько это возможно для автора-христианина.
Пропаганда и миссионерство содержатся в других моих книгах, в «Русском старообрядчестве» и «Святой Руси», в книге «Что такое старообрядчество?», над которой я сейчас работаю. «Звезда Альтаир», как я уже сказал, посвящена другому — восхвалению Бога и веры в Него, прославлению человека, ищущего и находящего веру.
Что получат, дочитавшие «Звезду Альтаир» до конца?
Они получат время, проведенное с пользой. Смею надеяться, читателям не будет скучно. Это, мне кажется, ценнейшее вознаграждение в конце любой книги. Скука — главный враг всякого чтения. Я же старался писать так, чтобы даже разговоры героев о вере, не вызывали зевоту, чтобы чувствовалась доброжелательная ирония. Поэтому, если дочитавший до конца, скажет: «Хорошая книга, стоящая, занятная», — я буду рад. Читатель получил от книги то, что вложил в нее автор.
Читатели-староверы получат первое старообрядческое художественное произведение. Возможно, я ошибаюсь, но, кажется, у нас нет своей художественной литературы. Точнее говоря, она есть, но как-то неразвита. Кто-то пишет стихи, кто-то — притчи. А на крупные формы вроде романа, толстого романа, насколько я знаю, никто не покушался.