Знаменитый сборник Николая Гоголя почти перешел в разряд литературы для подростков. В этом ему помогли и милые экранизации, среди которых есть и мультфильмы, и изучение повестей сборника в средней школе. Но на самом деле «Вечера...» до сих пор остаются загадкой для многих читателей. Мы решили раскрыть некоторые тайны сборника.
«Это что за невидаль: “Вечера на хуторе близ Диканьки”? Что это за “Вечера”? И швырнул в свет какой-то пасичник! Слава Богу! еще мало ободрали гусей на перья и извели тряпья на бумагу! Еще мало народу, всякого звания и сброду, вымарало пальцы в чернилах! Дернула же охота и пасичника потащиться вслед за другими! Право, печатной бумаги развелось столько, что не придумаешь скоро, что бы такое завернуть в нее».
В самом деле, что это за вечера? И почему именно близ Диканьки? Озаглавив сборник таким образом, Гоголь поставил свое произведение в ряд «вечерниц» — сказов, поведанных кем-то на закате дня. Традиция таких историй уходит в фольклор, а в литературе она появилась в конце XVIII — начале XIX века. Вечер как мистическое пограничное время интересовал многих писателей. У самого Гоголя, помимо названия всего сборника, слова «вечер» и «ночь» встречаются и в подзаголовках: «Вечер накануне Ивана Купала», «Майская ночь, или Утопленница», «Ночь перед Рождеством». Вписывая свою книгу в фольклорную традицию, автор подчеркнул и ее неоднородность: так, действие повестей разворачивается в разные эпохи: XIX век — «Сорочинская ярмарка» и «Иван Федорович Шпонька и его тетушка», XVIII — «Майская ночь, или Утопленница», «Пропавшая грамота», «Ночь перед Рождеством», XVII — «Вечер накануне Ивана Купала» и «Страшная месть».
Что же касается Диканьки, тот тут мнения исследователей расходятся. Прагматики уверены, что таким образом Гоголь хотел угодить своему влиятельному земляку, министру внутренних дел Виктору Павловичу Кочубею, родившемуся в Диканьке. Но существует и другая легенда о рождении самого писателя. После смерти двух сыновей мать Николая Васильевича, Мария Ивановна, ездила на молебен в диканьковскую церковь Святого Николая. Именно поэтому ее следующий ребенок (оставшийся, между прочим, в живых) получил имя Николай. Писатель всегда вспоминал о диканьковской церкви в тяжелых жизненных ситуациях. Летом 1845 года, в один из кризисных периодов своей жизни, Гоголь писал матери: «Прошу вас <...> отправить обо мне молебен не только в нашей церкви, но даже, если можно, и в Диканьке, в церкви Святого Николая, которого вы всегда так умоляли о предстательстве за меня».
Говоря о материале, послужившем для сюжетной канвы книги, исследователи постоянно подчеркивают ее связь с южной мифологией и фольклором. Находясь в Петербурге, Гоголь действительно писал матери и сестрам о том, чтобы они помогли собрать ему малороссийские истории, народные поверья, описания обрядов и украинского народного костюма.
Однако литературоведы подчеркивают связь гоголевских текстов с традицией готического романа. Очень ярко она проявляется на примере одной из самых жутких повестей цикла — «Страшной мести», которую сравнивали и с романом Горация Уолпола «Замок Отранто», и с гофмановскими «Эликсирами сатаны». Конечно, ни роман Уолпола, ни произведение Гофмана, переведенные на русский язык уже после выхода «Вечеров...», молодой Гоголь не читал, зато мог познакомиться с романом Мэттью Грегори Льюиса «Монах». Тут вам и повторение мотива родовой тайны, и инцест, и удивительно похожая тема покаяния героев-злодеев: и Амбросио у Льюиса, и колдун у Гоголя до конца надеются на божье милосердие.
Конец страшной мести и вовсе можно рассматривать как русскую рецепцию «Монаха». В обоих произведениях героев сбрасывают в пропасть, где они подвергается страшным мучениям. В последних строчках «Страшной мести» появляется отсылка не только к Льюису, но и к «Божественной комедии» Данте. Посмертные муки колдуна напоминают страдания грешников в девятом круге Ада:
«...и доныне стоит на Карпате на коне дивный рыцарь, и видит, как в бездонном провале грызут мертвецы мертвеца, и чует, как лежащий под землею мертвец растет, гложет в страшных муках свои кости и страшно трясет всю землю...»
«Последний день перед Рождеством прошел. Зимняя, ясная ночь наступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа. Морозило сильнее, чем с утра; но зато так было тихо, что скрып мороза под сапогом слышался за полверсты. Еще ни одна толпа парубков не показывалась под окнами хат; месяц один только заглядывал в них украдкою, как бы вызывая принаряживавшихся девушек выбежать скорее на скрыпучий снег».
Одна из самых знаменитых частей «Вечеров на хуторе близ Диканьки» — «Ночь перед Рождеством» — является одновременно и самой многослойной. Тут отражены и традиции украинского вертепа, которые восходят к европейскому народному театру, и житийная история, появившаяся в XII веке в Новгороде. Но обо всем по порядку.
Представления украинского вертепа имели четкую структуру и определенную систему персонажей, почти полностью представленных в гоголевской повести: баба — Солоха, казак — Вакула, дьяк, Голова, кузнец, красавица — Оксана, царица и кум. За каждым из них закреплены определенные характеристики. Так, казак всегда благородный, красавица — гордая и капризная, баба сварливая и хитрая, дьяк похотливый, а царица справедливая. Из основных персонажей в гоголевской повести отсутствуют только Христос и Богородица, но если вспомнить, что справиться с чертом Вакуле помогает крестная сила, то незримо они присутствуют и здесь.
Кстати, про черта. Сюжет полетов на демоне придумал отнюдь не Гоголь. Писатель подсмотрел его в «Повести о путешествии Иоанна Новгородского на бесе». Первый русский укротитель чертей за одну ночь успел добраться до Иерусалима, поклониться святым мощам и вернуться обратно в свою келью. Правда, потом бес отомстил Иоанну за унижение. Возможно поэтому Вакула благоразумно выпорол своего пленника, чтобы тому было неповадно пакостничать впредь.
На книги Николая Гоголя из нашей статьи действует скидка 20% по промокоду ЖУРНАЛ.