Отрывок из книги Дженни Лоусон
Мы публикуем отрывок из юмористических мемуаров Дженни Лоусон. Она — известный на всю Америку блогер, на встречи с которой всегда выстраиваются длинные очереди. «Безумно счастливые. Невероятно смешные рассказы о нашей обычной жизни» основаны на реальных случаях, которые произошли с Дженни и ее близкими. Предупреждаем: будет ооочень смешно!
Этим утром я встала в шесть утра, чтобы отвезти нашу дочь Хейли в школу, но затем снова вернулась на какое-то время в кровать, потому что не выспалась из-за родео с мертвым енотом на кухне до двух часов ночи.
Комментарий моего редактора:
Знаешь что?.. Ладно, проехали.
Мертвого енота звали Рори. Я влюбилась в него с первого взгляда, потому что он был точной копией Рэмбо — осиротевшего енота, который жил у меня в ванне, когда я была маленькой. Рори не посчастливилось быть усыновленным маленькой девочкой, которая бы надевала на него крошечные шортики и устраивала в раковине специально для него маленький водопад.
Рори же связался с плохой компанией и был сбит машиной, однако мой друг Джереми (начинающий таксидермист) разглядел в его трупе огромный потенциал (а также практически полное отсутствие следов от покрышек) и решил, что душа Рори должна продолжать жить в самом пугающе-радостном обличии на свете.
Рори-мертвый-енот теперь стоял на своих задних лапах, ликующе вытянув вверх передние. Он выглядел, как самый взбудораженный участник сюрприз-вечеринки, либо как Повелитель Времени в процессе регенерации.
Когда я впервые показываю его людям, они начинают хихикать (обычно нервно и в каком-то смысле даже невольно) от его улыбки, сбивающей с толку своим размахом. Иногда люди кричат и даже убегают. Думаю, реакция зависит от того, готов ли человек, что перед ним может вот так запросто выскочить неестественно радостный мертвый енот.
Виктор не до конца понимал мою любовь к Рори, однако он не мог не согласиться, что Рори — пожалуй, лучший труп енота, которого кто-либо когда-либо любил. Крошечные лапки Рори всегда тянулись ко мне, словно он говорил:
«Ты мой самый любимый человек на свете. Пожалуйста, дай мне укусить тебя за лицо, так сильно я тебя люблю».
Каждый раз, когда я справлялась с особенно трудновыполнимой задачей — пополнения запасов лекарств от синдрома дефицита внимания, Рори всегда был рядом, готовый обнять и поддержать меня, потому что он понимал, насколько важно праздновать маленькие победы. Виктор, может, и отказывался поздравлять меня с тем, что за неделю я ни разу не свалилась в колодец, однако на этого мертвого енота всегда можно было положиться.
«Мало кто захотел бы сказать тоже самое», — поправил меня Виктор.
«Просто здорово, когда кто-то тебя поддерживает и хвалит, несмотря ни на что», — объяснила я ему. «Некоторым людям словно жалко лишний раз дать „пять“, но Рори никогда не даст мне унывать». На самом деле, Рори просто физически не мог спровоцировать у меня уныние, и я на секунду задумалась о том, чтобы в один прекрасный день сделать чучело из Виктора в такой же радостной, торжествующей позе. Но затем до меня дошло, что никто бы мне этого не разрешил, да и выглядело бы это чучело скорее всего саркастично, ведь он давал мне «пять» только когда я поскальзывалась на ровном месте, или когда у нас отрубали электричество, потому что я очередной раз забывала за него заплатить.
Виктор считает, что изготовление чучел — пустая трата денег, заверяя меня, что «на свете не так много вещей, которые можно сделать с мертвым енотом». Но я снова и снова доказывала ему, как он неправ. Виктор же пояснял, что на самом деле он говорил, что «на свете не так много вещей, которые следует делать с мертвым енотом», и, если честно, подобный комментарий в его стиле, но я по-прежнему с ним не согласна.
Однажды, когда Виктор разговаривал с кем-то с работы по Скайпу, я тихонько подкралась сзади и стала медленно и угрожающе приподнимать Рори у него из-за плеча, пока человек на другой стороне линии не замер, потому что увидел психически неуравновешенного енота, нависающего, словно пушистый подслушивающий серийный убийца. Тогда до Виктора дошло, что у него за спиной Рори и он вздохнул тем вздохом, который у него так хорошо получается, осознавая, что опять допустил оплошность, не заперев дверь в свой кабинет. Раз уж на то пошло, то Виктору стоило сказать мне спасибо, потому что лучший способ узнать, можно ли положиться на своих друзей и коллег по работе — это проверить, готовы ли они сказать: «Слушай, да по тебе енот ползет». Это как с расстегнутой ширинкой, только в тысячу раз надежнее, потому что практически каждый будет готов прочистить горло и повести глазом в сторону твоего хозяйства, пока ты не поймешь, что забыл застегнуться, но человек должен быть по-настоящему неравнодушным отморозком, чтобы прервать видеозвонок и сказать: «осторожней с этим гребаным енотом, чувак». К их чести надо сказать, что большинство из тех приятелей и знакомых, которые звонили Виктору по телефону, что-нибудь, да говорили, и я отмечала, что они прошли проверку, после чего Рори словно говорил: «МОЛОДЕЦ!». Затем Виктор выпроваживал нас обоих из кабинета, запирая за нами дверь, а я просовывала крохотную лапу Рори под дверь и говорила тоненьким голоском енота: «Я хочу тебе помочь. Позволь мне тебе помочь».
Когда почтальон приносил посылку, я приоткрывала дверь на пять—десять сантиметров и высовывала наружу Рори.
«Привеееет!», — говорил Рори с надменным британским акцентом. «Надеюсь, что мне не нужно расписываться, потому у меня, судя по всему, большие пальцы не противопоставлены остальным».
В конечном счете, почтальон просто переставал звонить в дверной звонок и оставлял посылку на пороге, что было здорово, так как мне больше не нужно было вести эти странные бессодержательные разговоры хотя бы с ним.
Иногда я прятала Рори под его покрывалом, чтобы Виктор, расстилая кровать, увидел на подушке енота, словно кричащего:
«Сюрприз, мать твою! У тебя в кровати мертвый енот и ему хочется обнимашек!».
После этого Виктор пронзал меня своим свирепым взглядом, и мне ничего не оставалось, кроме как поменяться с ним подушками.
Виктор не понимает бешеной любви в духе Рори, но, думаю, он начинает потихоньку смиряться с тем, что такой вот у меня язык любви. Другие женщины проявляют свою любовь выпечкой или связанными вручную свитерами, моя же сияет посредством трупиков животных. Виктор старается относится к этому с пониманием, но когда дело доходит до мертвых животных в постели, то он держит свои мужские эмоции при себе, так что, если честно, очень сложно понять, какие мысли возникают у моего мужа. Мой мужчина в этом для меня загадка.
Прошлой ночью меня осенило, что Рори идеально подходит для того, чтобы кататься верхом на кошках (как если бы это были маленькие мохнатые лошади, а он — звезда родео), однако коты, очевидно, не поняли, насколько это крутая идея, поэтому всячески пытались мне помешать.
Я пыталась записать на видео приключения Рори-енота-ковбоя, но они явно не понимали этой игры. Подозреваю, что будь у моих котов аккаунт в Инстаграме, они бы обязательно были только «за» съемку, но за неимением такой роскоши, им было абсолютно все равно.
Так вот, я усаживала Рори на спину кошкам, и они стояли смирно секунду-другую, но стоило мне отойти и взять их в фокус фотоаппарата, как они тут же отворачивались, словно возмущаясь: «Что ты делаешь? Почему у меня на спине енот? Почему тебе вообще позволяют чем-то распоряжаться?» Затем они переворачивались набок, словно неблагодарные зрители, ничего не смыслящие в искусстве. Рори плюхался на пол, что, наверняка, несколько путало котов, потому что он по-прежнему размахивал в воздухе руками, словно ему было наплевать, будто он радовался тому, какие мои коты мудаки, а я представлялась ему, словно восклицающей: «Ты сводишь меня с ума, Малыш», а потом он просто радовался тому, что у меня ничего не выходит. Серьезно, на этого енота просто невозможно злиться.
Где-то к двум часам ночи Феррис Мяулер, наконец, сдался и встал прямо, недовольно, но достаточно покорно, с восторженным Рори у себя на спине, и я воскликнула:
«Да! Феррис Мяулер, ты будешь следующей американской топ-моделью!»
Но потом Виктор открыл дверь спальни и заорал:
«Какого хрена тут происходит? Уже два гребаных часа утра»,
и Феррис, запаниковав от этих неожиданных криков, побежал по коридору с Рори у себя на спине. Затем Виктор спросил меня:
«Мать честная! Что это был за нахрен такой?»
Думаю, его глаза еще не успели привыкнуть к свету (или, может быть, к виду восторженного енота, резвящегося верхом на коте). Вначале я хотела сделать вид, что удивлена не меньше его, и предположить, что к нам в дом прокралась маленькая чупакабра, однако подумала, что так у него возникнет еще больше вопросов, и вместо этого просто опустила фотоаппарат и как можно более невинным голосом сказала: «Ты о чем?». Я молилась, чтобы он просто ушел, подозревая, что у него поехала крыша, и он именно так и сделал, однако, скорее, не из-за того, что мне удалось его одурачить, а потому что он женился на человеке, который тайком фотографирует котов с мертвым енотом на спине прямо посреди ночи.
Моей вины, однако, в этом не было совершенно никакой. Все дело в том, что у меня всю жизнь, сколько я себя помню, была хроническая бессонница. При таких обстоятельствах, когда ты часто оказываешься в два часа ночи в одиночестве, чему-то подобному рано или поздно суждено случиться.