Рейтинги
Со дня восстания узников в нацистском лагере смерти «Собибор» прошло уже 75 лет, однако широкую известность подвиг лейтенанта Печерского получил только теперь, с выходом фильма Константина Хабенского (о нём мы писали здесь). Представляем вашему вниманию отрывок из не публиковавшейся ранее автобиографической рукописи красноармейца, вошедшей в книгу Николая Сванидзе и Ильи Васильева.
Александр Печерский
Тайна Собибуровского лагеря
Саша стоял у окна полуподвального помещения, прижавшись к стеклу, и пристально смотрел на дорогу. Мимо окна «СС» лазарета в городе Минске летом 1943 года проезжала колоссальная колонна подвод, груженная остатками крестьянского добра, и тут же, среди разбитых столов, стульев, завернутых в старые одеяла постелей, вещей, сидели обессиленные старухи с грудными детьми на руках.
Мимо окна, еле передвигая ноги, с трудом вытягивая вверх груженную домашним скарбом подводу, плетется, низко понурив голову, старая лошадь рыжей масти. За этой подводой, не то держась, не то подталкивая ее, помогая обессиленной лошади, плелись такие же обессиленные старики, женщины и дети. Дети... страшно произнести это слово, посмотрев на этих постаревших, слишком «взрослых» детей, потерявших свое детство. С трудом передвигая маленькие ножки, они уже не плакали, не тянулись к матери. Жестокость и горе слишком рано коснулись их, и они, эти маленькие крошки, не испытав еще своего детства, уже прекрасно понимали жизнь, предоставленную фашизмом, во всей своей «красе».
Рядом с Сашей стоял Леонид Лившиц. Он так же пристально всматривался в бесконечно движущуюся колонну подвод. Казалось, нет конца ей, этому движущемуся призраку смерти.
Кто они, эти обессиленные живые существа? Куда движется эта страшная колонна? Эти мысли беспрерывной вереницей проносились в Сашиной голове.
Перед стоящими у окна, мимо, прошла с обезумевшими глазами женщина, держась одной рукой за подводу, а другой прижимая к себе ребенка. А за ней без конца шли люди... люди... люди...
Стук двери заставил всех отскочить от окна. В столярную вошел эсэсовец. В углу у верстака работал старик лет семидесяти, это был «вольнонаемный» столяр, краснодеревщик. Он обратился к эсэсовцу:
— Куда движутся эти люди?
— Это переезжает вся деревня, — отвечает эсэсовец, — партизаны уничтожили их деревню, и наше правительство им дает новое местожительство. Вот там им будет хорошо, даже слишком хорошо. — И, зло усмехнувшись, доба-вил: — С партизанами они уже не встретятся, им нечего бояться.
Спустя часа два-три после того, как прошла колонна переселенцев, со стороны еврейского кладбища раздался пулеметный и автоматный огонь. Все насторожились. Что это может быть? Разные мысли лезли в голову. Но в первую очередь, желанная мысль, что партизаны напали на какой-либо объект. Ведь недавно привезли в лазарет восемнадцать убитых и много раненных эсэсовцев, перебитых партизанами в районе города Минска. Все может быть!
Но, придя после утомительного дня к себе в «СС» Арбейтслагерь на ночлег, там узнали страшную весть от лагерников, работающих вблизи еврейского кладбища. Всю колонну крестьян, которая прошла мимо «СС» лазарета, на еврейском кладбище расстреляли из пулеметов и автоматов.
За что? Какой опасной грозной силой они являлись для фашистского солдата? Неужели эти с партизанами, за мелкие проступки, и небольшое количество военнопленных-евреев.
Во главе лагеря был фашистский садист Вакс. Он очень любезно мог с лагерником разговаривать и тут же вонзить пулю в живот... Ночью он мог заходить в барак со своими овчарками и натравливать их на спящих людей. Ему ничего не стоило через окно ночью убить проходящего по нужде человека и утром показать его труп своей любовнице. Утром, построив в одну шеренгу заключенных за хлебом, он первому на плечи клал руку с пистолетом, стрелял и, вполне есте-ственно, попадал в того, кто стоял не в затылок. Он находил наслаждение после тяжелого дня сажать на корточки с вытянутыми руками на 30–40 минут двух-трех человек. Трудно и тяжело вспоминать все его утонченные и зверские пытки. С изощренным зверством еще недавно здесь пытали одного лагерника за то, что он якобы присвоил лишних двести граммов хлеба. Его привязали к бочке, и двадцать фашистов, встав в два ряда, поочередно, ровно секунду каждый, били лопатами по пяткам лагерника. Когда лагерник терял сознание, его приводили в чувство, обливая ледяной водой, и вновь били...
Одна группа военнопленных в пятьдесят человек организовала побег с места работы, куда их водили, но в последний момент их выдал шофер, который должен был их отвезти в лес. Всех их не просто убили, а долго пытали. Сначала беспощадно избивали плетями и натравливали на них собак. Затем глумливо провели через весь город с поднятыми вверх руками, потом загнали их в баню и, раздев догола, обливали попеременно то горячей, то ледяной водой. И только после этого фашисты выбросили их во двор на снег и открыли по ним огонь из автоматов.
Среди этих замученных людей был Борис Коган из города Тулы и другие. В тот двор, куда ходила работать эта группа в пятьдесят человек, так зверски замученных, ходила другая группа, но сообщаться с ними они не могли, так как вход был, с другой стороны. Во второй группе был киевлянин Аркадий Орлов, который имел привычку, когда привозили из лагеря баланду, становиться на окно и подавать своим знак рукой. В день побега один из немецких офицеров заметил, как через окно Орлов кому-то подавал знак. Когда была предана бежавшая группа, Орлов прекрасно понимал, какой смертельной опасности он подвергается.
