Цитаты из книги Анна Каренина

Уважение выдумали для того, чтобы скрыть пустое место, где должна быть любовь. А если ты больше не любишь меня, то лучше и честнее это сказать.

И хотя он тотчас же подумал о том, как бессмысленна его просьба о том, чтоб они не были убиты дубом, который уже упал теперь, он повторил ее, зная, что лучше этой бессмысленной молитвы он ничего не может сделать.

Он один из тех людей, которые очень приятны, если их принимать за то, чем они хотят казаться.

Если добро имеет причину, оно уже не добро, если оно имеет последствие – награду, оно тоже не добро. Стало быть, добро вне цепи причин и следствий.

В Москве он так опускался, что в самом деле, если бы пожить там долго, дошел бы, чего доброго, и до спасения души; в Петербурге же он чувствовал себя порядочным человеком.

Он одинаково не мог работать, когда был холоден, как и тогда, когда был слишком размягчен и слишком видел все. Была только одна ступень на этом переходе от холодности к вдохновению, на которой возможна была работа.

Ревность Левина еще дальше ушла. Уже он видел себя обманутым мужем, в котором нуждаются жена и любовник только для того, чтобы доставлять им удобства жизни и удовольствия… Но, несмотря на то, он любезно и гостеприимно расспрашивал Васеньку об его охотах, ружье, сапогах и согласился ехать завтра.

Женщины любят людей даже за их пороки, но я ненавижу его за его добродетели. Я не могу жить с ним. Ты пойми, его вид физически действует на меня, я выхожу из себя.

Люди, которые делать ничего не могут, должны делать людей, а остальные – содействовать их просвещению и счастью.

Он понял, что она не только близка ему, но что он теперь не знает, где кончается она и начинается он.

Он налагает крест. Он дает и силы.

Неверие его произошло не потому, что ему легче было жить без веры, но потому, что шаг за шагом современно-научные объяснения явлений мира вытеснили верования, и потому он знал, что теперешнее возвращение его не было законное, совершившееся путем той же мысли, но было только временное, корыстное, с безумной надеждой исцеления.

Несчастье нашего государства – это бумажная администрация.

Он не мог думать об этом, потому что, представляя себе то, что будет, он не мог отогнать предположения о том, что смерть ее развяжет сразу всю трудность его положения.

Он видел, что лодка его течет, но он не находил и не искал течи.

Нет ничего неспособнее к соглашению, как разномыслие в полуотвлеченностях.

Ну, он умирает, ну, он умрет к весне, ну, как помочь ему? Что я могу сказать ему? Что я знаю про это? Я и забыл, что это есть.

Он чувствовал, что тогда, когда любовь его была сильнее, он мог, если бы сильно захотел этого, вырвать эту любовь из своего сердца, но теперь, когда, как в эту минуту, ему казалось, что он не чувствовал любви к ней, он знал, что связь его с ней не может быть разорвана.

Прежде, когда мне велели находить его умным, я все искала и находила, что я сама глупа, не видя его ума; а как только я сказала: он глуп, но шепотом, – все так ясно стало, не правда ли?

Оскорблять можно только честного человека и честную женщину, но сказать вору, что он вор, есть только установление факта.