Цитаты из книги Ловушка для вершителя судьбы

В своей теперешней жизни я счастлив. У меня есть все, что только может желать человек.

Каково это – быть в силах чуть-чуть поменять мир, прикасаясь к душам людей через свои книги.

Любимая, ждавшая меня все эти годы Оленька... Я точно знал, что у нее никого нет и что она обязательно примет меня. Почему? Это трудно объяснить... Должно быть, это всегда так, когда людей соединяют настоящие чувства.

Но никто из них не поведает свою историю так, как мой ангел. Так бесхитростно и просто, с такой болью и бесконечной надеждой на прощение. Так по-детски непосредственно, но с несомненным талантом рассказчика. Тонкого, мудрого и искреннего. Никто не признается в давних своих грехах, рискуя навлечь на себя еще более суровую кару. Только для того, чтоб его, такого непохожего на других ангелов, услышали, и поняли, и простили.

Не такой же, а уже совсем живой. Поработайте с мое – научитесь отличать обреченных от тех, кому суждено еще лет сто прожить. А иных и вытаскивать бесполезно…

Люди не умеют жить. Они переживают, что смертны, но… Дайте им вечность, и что они будут с нею делать? Роптать и выражать недовольство, только и всего. Единицы умеют прожить отпущенный им срок с наслаждением, со смыслом. А остальные… Остальные тратят этот великий дар на суету, глупые и бесполезные переживания, мелкие, ничего не значащие заботы.

Мир умрет без сочинителей и фантазеров. И Господу станет невыносимо скучно. Как скучно родителю, чадо которого напоминает безликий идеал, но не напоминает его самого.

Алексей был счастлив. После этого звонка с его души словно сняли тяжкий груз. Только сейчас он понял, насколько сильно не хватало ему все эти годы единственного настоящего друга.

Я так рад, что готов просто умереть от счастья

Моему подопечному захотелось прежнего счастья. Он мечтал увидеть свою семью, всех вместе и сразу. Исполнить такое было трудно, точнее, даже невозможно.

Через какой-то час дом было не узнать. Везде была суета, шум и веселье. По лестнице вверх и вниз с криком носились Вася и Лиза, из кухни доносились оживленные голоса, что-то рассказывала Рита, задорно хохотала Ксюша, гремела посуда, звенели бокалы, с удовольствием купаясь в мыльной воде.

И тогда из этого кружения вдруг возникло еще одно, неизвестное, но отчего-то показавшееся очень знакомым лицо, чуть отдалилось, обрело фигуру, высокую, статную, с большими крыльями за спиной. Алексей не удивился. Он был уже не в состоянии удивляться или о чем-то думать, но знал только одно – он услышан. Теперь он не умрет один.

Он Сочинитель. Творец. А творцов не судят. Вернее, судят, но не так. Их судят потомки. Если повезет – очень долго. Несколько веков, а может, и тысячелетий. И еще они судят себя сами. Потому что настоящие творцы – самые честные и самые чистые создания. Они сразу видят фальшь в искусстве и в жизни. Их невозможно провести, слишком они для этого тонко чувствуют. Они всегда признают, когда совершили ошибку, потому что истина для них дороже всего остального – славы, денег, покоя. Как можно наказать творца? Запретить ему творить? И кто от этого проиграет? Все мы.

– Ну, здравствуй, – улыбнулась бывшая жена. – Дети сильно по тебе соскучились, так что принимай гостей, мы надолго.

И Алексей широко распахнул руки, заранее обнимая всех-всех…

Когда за дверью раздался звонок, хозяин дома пошел открывать не сразу – ведь он никого сегодня не ждал. Вообще-то он и вчера никого не ждал, и позавчера… Он уже давно жил одиноко. Но звонок повторился, теперь уже настойчивей. Левая тапочка никак не хотела вылезать из-под кресла, и ему пришлось приложить усилия, чтобы ее оттуда достать. Пока он шел ко входу, звонок все не унимался.

– Кто? – спросил он срывающимся от долгого молчания голосом и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь.

На пороге стояли те, кого он совсем не ждал, но кого уже очень давно так хотел видеть…

– Господи! – задохнувшись от неожиданности, сказал человек. – Вы?!

– Мы, мы! – закричали у порога. – Ты не рад?!

– Я не рад? Да я так рад, что готов просто умереть от счастья!

Одиночество, неуют холодного дома, слишком большого для единственного человека, неумолимо приближающаяся осень, а следом за ней – холодная зима, угнетающе затяжной период творческого застоя – все это переплелось в большой клубок и представляло одно большое несчастье...

Зачем мне все это, эти книги, эта слава, заберите от меня этот груз, верните мне мое!

У тебя почти под ногами чья-то судьба, не наступи.

Для них сочинительство как отдельная реальность, в которой они пребывают чаще, чем в подлунном мире…

Иногда написанное исполнялось с такой точностью, что ему становилось немного не по себе.