Некроманс. Opus 2

«Очень надеюсь, что вторая часть не разочарует», как-то сказала мне Евгения Сафонова после моей океанской бури горько-сладкого восхищения по поводу первой части. Первые главы вниманием, сознанием, глазами и беззвучно вторящими строчкам губами я начала пробегать так быстро, что, казалось, следовала не интересу, а подрагивавшим мышцам, будто и сама в нетерпении сдерживала норовящего пуститься в погоню коня, однако непростительно пропуская скрытые за предложениями основные смыслы и теряя нить, настолько пульсировало желание чего-то познать, чего-то ощутить.. так, что пришлось усилием воли останавливать саму себя. Уже тогда я начинала подозревать, что эта история становится опасной не только из-за сюжетной составляющей. Однако слишком уж манящим было желание дать отдохнуть голове и расслабить её за тем потоком, куда направляла внимание автор. В некоторых моментах мне начинало казаться, что работа над этой книгой свершалась будто по моему заказу: я без труда ощущала такие любимые в прошлом, словно удары мечом по стеклу, умело использованные приёмы парцелляции, скрытые и явные метафоры, коих было достаточно, чтобы наполнить сиянием молнии, столь коварно цепляющей эмоциональные ниточки ауры, текст, но в меру, чтобы не сделать его чересчур приторным, юмора и иронии, которые так гладко вплетались в горькую сардоническую усмешку, что казались её частью. «Радость со слезами на глазах». До того, как я прочитала вторую часть, я давно не испытывала такое «похмелье», которое могло заставить бы почти раздражаться, когда слышались казавшиеся такими ненужными отвлечения вроде простейших вопросов со стороны или повседневных домашних дел. Как это ни удивительно, истории о попаданках у меня находились в основном среди известного моря с названием «fanfiction», поэтому я и не отнеслась изначально к этой, как к чему-то серьёзному, особенно наблюдая за некоторыми порывами Евы. Жестокая ошибка. Или я просто не знала хороших историй. То, что хорошая история стала опасной, я поняла примерно ближе к концу второй части; ведь интерес может держаться и в позиции наблюдателя, не вмешивающегося в происходящее, кто с усмешкой а-ля Мэт берёт в руки попкорн и делает ставки, как будут развиваться события. Состояние «книжного похмелья» обычно характеризуется тем, что проявляется смешением сказки и реальности. Во всяком случае, у меня даже зубы свело от того, как хотелось сказать Еве пару серьёзных слов после разговора с Уэртом, когда он всё-таки решил воплотить в жизнь безумный план, к которому готовился всю прежнюю жизнь. Или думал, что готовился. Несмотря на то, что, в общем и целом, на удивление, эта девчонка мне почти нравилась. Обычно меня раздражают почти все книжные девчонки, дающие выход эмоциям в не всегда подходящие для этого моменты, которым всё равно всё преподносилось на волшебном блюдечке, а мальчишкам оставалась одна морока с «успокой, защити, подари». Сказочная история, вдребезги разбившаяся о реальность, чудом уцелела, склеенная снисходительным авторским конечным жестом — я подумала, что на этом моменте романтикам, коим на протяжении этой сказки стала и я сама, впору возносить автору молитву; смиловалась и не стала разбивать героям сердца вечным расставанием. Когда глаза щиплет с улыбкой на лице, это всё же выглядит немного более симпатично, чем когда просто щиплет. Надо сказать, возможно, завершение вышло действительно очень подходящим: знаете, когда сердце попеременно стонет от жалости и дрожит от ярости, местами сменяясь на неловкость, смех и придыхание от не теряющего вечности «любовь сильнее смерти», можно сделать вывод, что история вышла очень даже музыкальной. Красивый эмоциональный катарсис. Мэту только наблюдать за различными эмоциями различных людей, скучно не должно быть. Кстати, может, ему будет ещё более интересно увидеть, как текст на листах бумаги пробуждает и другие занятные желания..
Аккуратно перелистнув последнюю страницу лишь в редких случаях незаметными для самой себя холодными пальцами и предсказуемо потеряв ощущение осознанности того, что отражалось на моём лице, я шепнула..
— Не разочаровала.