Цитаты из книги Обитель Синей Бороды

Да, и в глазах что-то появилось – незнакомое… Скорее радостное, чем грустное. Сила. Уверенность в себе. Счастливая смелость к жизни. Только глядит все это хозяйство из черно-страшных провалов глазниц и оттого, кажется, поблескивает сумасшедшинкой.

В повисшей меж ними паузе, ей показалось, зашевелился воздух. А может, это был вовсе не воздух?.. Может, это было поруганное некогда взаимное счастье – быть друг с другом, видеть друг друга, любить… Может, это была мелодия «Отель «Калифорния»? Да мало ли что могла вместить эта пауза. Много всего. Всего того, что они потеряли, поддавшись кто чему – кто мужскому страху, а кто обиженному материнскому инстинкту. Пока изнемогала в плену Любовь…

Ощущение счастья вообще объяснить невозможно, к сожалению. Нет-нет, уверяю тебя, умение отдавать гораздо ценнее, чем желание брать. Самая тяжелая забота ценнее беззаботности.

Ресурс любви должен быть до конца использован, цель у женщины такая, земная миссия… А если ресурс камнем внутри лежит, он умирает. И женщина умирает. Нет, не в физическом смысле, конечно… Многие женщины ходят по земле и не знают, что они мертвы.

...что такое, по сути, беззаботность? Пустота и душевная лень… Беззаботностью как таковой можно саму себя с ума свести.

Даже девчонки-соплюшки, насмотревшись по телевизору на красивую жизнь, мечтают только о стяжательстве. Не отдавать любовь, а брать, брать, грести под себя… И даже не саму любовь, а ее производную, как им кажется, составляющую, то есть материальную сторону.

...есть в этом что-то особенно острое – вдруг осознать свою нужность. Осознать, что у тебя есть возможность – отдать… А это ведь и есть счастье, только мы его как счастье до конца не понимаем.

Счастье отдать себя, свою любовь тому, кто больше всего в этом нуждается. Отправная точка для счастья – это бескорыстие в любви, а не стяжательство!

– Да, если б не шла речь о ребенке… – с последним слезным вздохом выдавила из себя Соня.
– Хм… Да, ребенок. Но это ваш общий ребенок. Да и что – ребенок? Такой же человек, гомосапиенс, только в миниатюре. Никогда не понимал этих священных плясок вокруг маленьких гомосапиенсов… Всего лишь заложенный природой процесс роста клеток.
– Марк, ты что?.. – Подняв голову, Соня со страхом взглянула она ему в лицо. – Неужели ты… это серьезно говоришь?

– Куда? В горе? Ах, Сонечка, Сонечка… Ты думаешь, я ничего про тебя не понимаю, да? Твое горе, милая Сонечка, написано на твоем прекрасном лбу крупными буквами… Хочешь, я его прочитаю?
– Ну… что ж, попробуй…
– Я думаю, тебя бросил муж. Унизил, изменил, растоптал лучшие твои чувства. Даже скорее всего, что ты оказалась в крайне стеснительном материальном положении… Ни работы, ни дома, бежишь куда глаза глядят. Так часто бывает с вполне благополучными женщинами, милая. Мужчины обычно жестоки с бывшими возлюбленными, такова их природа. Ну что, я правильно тебя прочитал?
– Нет, Марк. Все не так, не так… То есть… Да, муж мне действительно изменил. И не с кем-нибудь, а с лучшей подругой.
– Что ж, тоже вполне обычная ситуация… Можно сказать, бытовая.
– Нет, не обычная! Дело в том, что… У меня есть ребенок, Марк. И я… его бросила. Я оставила его мужу и сбежала… Я совершила великую подлость, понимаешь ты это или нет?! Я бросила своего ребенка! Бросила, бросила! Понимаешь ты это или нет?

– А чего – стыдно? Для вас это большая трагедия, да? Вы привыкли стыдиться своего ребенка, да? И привыкли стыдиться своего стыда?
– Да… Именно так. Это вы сейчас правильно сказали – я стыжусь своего стыда…

Оп! Эсэмэска! От Олега! Так, что там… Господи, как пальцы дрожат… И буквы на дисплее пляшут, не разобрать ничего. Ага, вот. «…Живи как хочешь. Если так, я сына не брошу. И не звони мне больше. Никогда».
Все. Все! Коротко и ясно. Так ясно, что ожгло слезами глаза, перехватило горло отчаянием. Соня затряслась вся, отвернулась к окну, зажав нос и рот в ковшик ладоней. Сдержаться надо, не рыдать же тут, на людях…
Сволочь, сволочь! Даже говорить не стал, плюнул жалкой эсэмэской! Ах, как горделиво – сына не брошу! Честный любящий отец! Где же раньше она была, твоя честность-любовь? Под маминой юбкой? Да и умеешь ли ты любить, по большому счету? Или все-таки умеешь, если заставить? «Сына не брошу…» А она, значит, сына бросила… И что значит – не звони больше? Да какое право?.. Она же – мать! А впрочем, какая мать после всего, что сделала…

Хотя сама Соня всегда полагала, что одевается дорого и со вкусом. Зря, наверное, полагала. Ее принцип «дорого и со вкусом» обозначается вполне конкретной формулировкой – «чтобы не стыдно было из дому выйти». А с голой спиной куда пойдешь? Уж точно не в судебный процесс!

– Да что ты можешь о нас знать – пошлости… – помолчав, вдруг тихо заговорила Марго, обиженно отвернувшись к окну. – И вовсе никакие это не пошлости, что думаю, то и говорю. Извини, вежливому лицемерию не обучена…

– А вы замужем?
– Да… То есть теперь уже нет, кажется… Но это неважно. И вообще не лезьте в душу,...

– Спасибо вам за заботу. Даже неловко как-то…
– Ой, да чего там неловко! Я не к каждому, поди, с заботой-то лезу. Уж двадцать лет езжу, всякого люда перевидала. И настоящее переживание от пустой гордости умею отличить.

Что уж теперь. Дело сделано. И жизнь кончилась. Та жизнь, которая была, пока дверь подъезда не захлопнулась. Если дальше собираешься хоть как-то жить – беги…

Так, стоп! Не истерить, не плакать. Спи, Николенька. Это же не чужая машина, это твоего папы машина… Сейчас он выйдет из подъезда, увидит тебя. А сумка с твоими вещами здесь, на заднем сиденье. Папа ее тоже увидит. Да, надо же записку оставить… Пять минут наверняка еще есть.
В сумке нашелся клочок какой-то квитанции, Соня его пристроила на капот, вывела дрожащей рукой первое, что пришло в голову. «Олег! Это твой сын. Люби его. Мне тоже нужно время, чтобы привыкнуть к новым обстоятельствам! Ленке привет!»

– Прогноз… Ну, какой прогноз? Все будет от вас зависеть, мамаша. Ну, то есть от родительских вложений в адаптацию. Я ж не знаю ваших возможностей, ни материальных, ни духовных… Некоторым деткам, конечно, в этом смысле везет…

Олег всегда говорил, что у нее красивый профиль. Прямая линия носа, высокие скулы, нежные очертания пухлых губ. Да, он любил говорить ей комплименты… У него это хорошо получалось. Вполне искренне. Выходит, обманчива была искренность, двулика. Сначала подняла высоко, потом бросила оземь – живи…