ЧТО НАШЕПТАЛ «МУЛЬТИКУЛЬТУРНЫЙ ХОР ВНУТРЕННИХ
ГОЛОСОВ» ВИКТОРУ ПЕЛЕВИНУ ?
«Искусство лёгких касаний» ( «Эксмо», М., 2019)
Близился август. На сайте издательства «Эксмо» 29 июля появился интригующий эксклюзивный анонс книги Виктора Пелевина «Искусство лёгких касаний» с красочной картинкой обложки с нотр-дамовскими химерами на фоне планеты Сатурн с его кольцами и беседой стилизованного «Мыслителя» Родена с задумавшейся химерой на обратной стороне обложки. Париж! Неужто о Париже с его жёлтыми жилетами?
Издательство выполнило своё обещание, и 22 августа поклонники таланта В.О. Пелевина смогли коснуться целлофановой обёртки книги, предупреждающей о встрече с лексикой, запрещённой указом президента РФ. С нетерпением разрываю целлофан, чтобы увидеть ожидаемый роман автора. Ан нет, это оказывается не роман, а запись «мультикультурного хора внутренних голосов», против которых не рискнул «переть» даже сам Виктор Олегович. «Запись» состоит из двух не равновеликих частей: трёхсот шестидесяти страниц первой части с памятным советскому человеку названием «Сатурн почти не виден» (У В. Ардаматского в издании 1963 г. «Сатурн» без колец, но в кавычках. – Т.Л.) и пятидесятистраничной второй частью «Бой после победы». Что ж, почитаем и дневниковые «записи».
I
Итак, первая глава «Сатурна» – «Иакинф». По жанру это детективно-мистическая повесть, прочитываемая на одном дыхании. Четверо молодых россиян, любителей трекинга (пешего похода по треку – заранее проложенному маршруту – Т.Л. ), прошедшие уже горными тропами Непала, к горе Белуха на Алтае т.п., теперь приехали в Кабарду для «откровенного расслабона» – «бухинга». Мимоходом Виктор Олегович подсмеивается над засильем англицизмов в русском языке. Это, естественно, только начало. Их проводником оказывается любитель французского сленга, бывший врач, москвич, экстрасенс с необычным именем Иакинфий Иванович. Поскольку у Пелевина почти каждое слово имеет глубинные смыслы, посмотрим, что же скрывается за Иакинфием (сокращённо Акинфмом). Греческая легенда гласит, что в Иакинфа-Гиацинта был влюблён бог Аполлон – намёк на ЛГБТ, не так ли? Что касается божественных связей Акинфа, то, можете не сомневаться, появятся и они. Как всегда в постмодернизме, основой должно послужить какое-то произведение, на сей раз – это легенда о Сатурне, пожирающем своих детей. Он же Хронос и, как сообщает читателю Виктор Пелевин, он же – древний карфагенский бог – двурогий Баал (Ваал). Отмечу, что в Карфагене человеческие жертвы приносились богу Молоху, о чём в частности упоминает Густав Флобер в романе «Саламбо». Молох (в переводе с древнееврейского царь) и Баал ( в переводе с финикийского господин) изображались с головой быка с двумя рогами. Обоим богам приносились человеческие жертвы, огненные человеческие жертвы. Акинф говорит туристам: «… бог, которому человеческие жертвы приносят, то это он и есть. Наш Двурогий Баал. А называть и рисовать его могут как угодно. Хоть Кронос с серпом. Хоть пролетарский интернационализм с молотом» (стр.75). Он утверждает, что боги не исчезают, некоторые из них просто уходят в тень, продолжая тайно вершить свои дела. «Чтобы понять, активен ли бог или нет, достаточно поглядеть действует ли его фича. То есть функция. Любовью занимаются? Значит Афродита при делах. Воюют? Значит и Марс тоже. Вот и с Кроносом то же самое. Время ведь осталось? Осталось. А что оно делает время? Да то же самое, что всегда – кушает своих деток. Иногда некрасиво и быстро, как наших бабушек и дедушек, иногда терпеливо, гуманно и с анестезией, как нас. Но суть не меняется. Мы – дети своего времени. И время нас пожирает. Вот это и есть проявление Кроноса» (стр. 171). Намёк на тайное мировое правительство, о котором все знают, но никто его не видел.
Ребёнок, по словам В. Пелевина, – это « концентрат времени. Сгущённое время, так сказать. Время, свёрнутое в пружину. Когда ребёнок растёт, становится взрослым, а потом стареет и умирает, пружина раскручивается. Время расходуется. Смерть – это когда оно кончилось» (стр. 74). Остроумная метафора жизни и смерти, поинтереснее парок с их прялками, не так ли?
Автор знакомит читателя с историческим фактом о принесении древними пунийцами в жертву своих детей: при раскопках в Карфагене обнаружены тофеты – кладбища жертвенных детей, как на семейном, так и на государственном уровне. Карфаген был разрушен, но его двурогий бог не только не исчез, но, как оказалось по ходу повести, даже наиболее верные ему жрецы сохранились. Жрец жрецу рознь. На самой верхней ступени культа Баала жрецы «вступали с богом в неэквивалентный обмен(…) Богу предлагали много чужого времени – и просили в обмен немного личного. (…) Они фактически приобретали бессмертие и жили с незапамятных времён. Их называли тёмными бессмертными» (стр. 82). Когда Карфаген был разрушен, некоторым «тё