Цитаты из книги Цвет волшебства

...Ринсвинд не беспокоил богов и надеялся, что боги также не станут беспокоить его. Жизнь и без того достаточно сложна.

– Драконы могут использоваться в наступательном бою, поэтому они являются оружием,...

В тех немногих случаях, когда в его карманах бренчала лишняя мелочь, он считал своим долгом бросить несколько медяков в церковную кружку для пожертвований – правда, храмы он периодически менял, следуя принципу, гласящему, что человеку нужны все друзья, которых он только может приобрести.

– Я с легкостью читаю твои мысли, самозваный волшебник! Я ведь дриада! То, что ты принижаешь названием «дерево», – на самом деле четырехмерный аналог всей многомерной вселенной, которая… Нет, вижу, ты этого не знаешь. Мне следовало бы догадаться, что ты не настоящий волшебник. Ведь у тебя даже посоха нет.

– Звезды, – сказал турист. – Миры. Чертово небо буквально набито мирами. Планетами, которые никто никогда не увидит. Никто, кроме меня.

...магия, некогда неуправляемая и не подчиняющаяся никаким законам, давным-давно, в затянутые туманом времена, была укрощена Великими и Древнейшими, которые обязали ее повиноваться Закону Сохранения Реальности. Этот закон требовал, чтобы усилие, необходимое для достижения цели, было одним и тем же независимо от используемых средств.

– Знаешь, магия кажется мне, э-э, довольно бесполезной, – заявил он. – Я-то всегда считал, что волшебнику нужно уметь всего лишь произнести заклинание. Но эта занудная зубрежка…

...создать иллюзию стакана с вином относительно несложно, поскольку для этого требуется всего лишь изменить траекторию падающего света. Но, с другой стороны, чтобы при помощи одной только ментальной энергии поднять на несколько футов настоящий стакан, приходилось тренироваться по нескольку часов в день. Иначе принцип рычага легко мог выдавить твой мозг через уши.

...если честно, – он вздохнул, – от заклинаний мало толку. Нужно три месяца, чтобы запомнить простейшее из них, а только ты его используешь, как оно – пшик! – и исчезло. Это самое дурацкое в магии. Ты двадцать лет тратишь на то, чтобы выучить заклинание и вызвать себе в спальню обнаженных девственниц, но к тому времени ты насквозь пропитываешься ртутными парами, а твои глаза перестают видеть, испорченные чтением старых гримуаров. Ты даже вспомнить не сможешь, зачем тебе эти девственницы понадобились.

Давно подмечено, что люди, чувствительные к излучениям в ультраоктарине – восьмом цвете, пигменте Воображения, – могут видеть то, что не видят другие.

Плоский мир предлагает глазу гораздо более впечатляющие зрелища, нежели те, что можно найти во вселенных, сотворенных Создателями с худшим воображением, но лучшими способностями к механике.

– Чокнутый, – подвел итог Хорек.
Бравд, скачущий в нескольких шагах от него, кивнул.
– Все волшебники рано или поздно сходят с ума, – заметил он. – Это все пары ртути. Разъедают им мозги. И еще грибы.

Дорога была весьма живописна, но к передвижению совершенно непригодна.

– Что это за люди? – поинтересовался Двацветок.
– Ну, знаешь ли… Люди какие-то, – ответил Ринсвинд. Но прежде, чем он успел захлопнуть рот, некая часть его мозга, которой явно нечего было делать, захватила контроль над его языком и добавила: – Вообще-то, это герои.

– Познание империи заключается не столько в том, чтобы отмечать отдельные события, сколько в том, чтобы изучать определенный склад ума,...

Стражники всегда вели себя очень осторожно и в потасовку раньше времени не вмешивались – дрались они только тогда, когда численный перевес находился на их стороне.