Рейтинги
«По моему убеждению, мы обращаем взоры к постапокалиптической литературе, не потому что катастрофы притягательны, а потому что притягательно то, что наступит после. Мы втайне стремимся к тому, чтобы мир стал менее технологичным».
В издательстве Inspiria вышел роман канадской писательницы Эмили Сент-Джон Мандел «Море спокойствия». Это вдохновляющая меланхоличная история об искусстве и времени, любви и эпидемии. Знакомьтесь с книгой, погружайтесь в удивительный мир Эмили Мандел.
***
Если бы мы жили внутри симуляции, то как бы мы узнали, что это симуляция? В три часа ночи я сел на трамвай от университета до дома. В мягком свете вагона я прикрыл глаза, восхищаясь его свойствами. Мягкой вибрацией воздушной подушки. Звуками: едва слышным шелестом при движении, тихими разговорами, попискиванием детских игр. Мы живем внутри симуляции, говорил я себе, взвешивая идею, но она по-прежнему казалась мне маловероятной, потому что я мог чувствовать благоухание букета желтых роз, который бережно держала обеими руками сидящая рядом женщина. Мы живем внутри симуляции, но я испытываю голод, и что же, я должен верить, что это тоже симуляция?
— Я не утверждаю, что все эти мгновения складывается в бесспорное доказательство нашего существования внутри симуляции, — говорила Зоя час назад в своем кабинете. — Я говорю, что набралось достаточно доводов, чтобы начать расследование.
Как расследовать реальность? Мой голод — симуляция, говорил я себе, но мне хочется чизбургер. Чизбургеры — симуляция. Говядина — симуляция. (Кстати, так и было на самом деле. Забой животных для употребления в пищу влечет за собой арест, как на Земле, так и в колонии.) Я открыл глаза и подумал: «Розы — симуляция. Аромат роз — симуляция».
— Что собой представляет расследование? — спросил я ее.
— Думаю, надо побывать во всех точках времени, — сказала Зоя. — Переговорить с автором письма в 1912 году, с видео-художником в 2019 или 2020 году, и с писательницей в 2203 году.
Я вспомнил новостные статьи, когда было изобретено путешествие во времени и сразу запрещено за пределами государственных учреждений. Я вспомнил главу из пособия по криминалистике, посвященную так называемой Розовой Петле, которая чуть всех не погубила. Ведь история искажалась двадцать семь раз, прежде чем изловили путешественника во времени и возместили нанесенный негодяем ущерб. Я знал, что сто сорок один человек из двухсот пяти, приговоренных к пожизненному заключению на Луне, отбывает наказание за попытку совершить путешествие во времени. И не имело значения, удалось им это или нет. Достаточно было попытки, чтобы угодить за решетку пожизненно.
— Гаспери, — сказала Зоя, — я не понимаю, почему у тебя такой ошеломленный вид. Что написано на вывеске на здании?
— Институт Времени, — признался я.
Она смерила меня взглядом.
— Я думал, ты занимаешься физикой, — сказал я.
— Ну... да, — сказала она. Пауза между ее словами получилась как разрыв между знаниями и достижениями размером в Солнечную систему. Я расслышал былую доброту, знакомое чувство, которым она щедро меня одаривала. Не всем же быть гениями, хотелось мне сказать ей. Но мы уже говорили на эту тему, когда были подростками, и неудачно. Поэтому я промолчал.
Мы живем внутри симуляции, говорил я себе, когда трамвай остановился за квартал до моего дома, но это так сильно противоречило, гм, реальности, за неимением более удачного слова. Я не мог это себе внушить. Не мог заставить себя в это поверить. По расписанию — я посмотрел на часы — через две минуты должен был пойти дождь. Я вышел из вагона и не без умысла зашагал очень медленно. Мне всегда нравился дождь. И не перестанет нравиться только от того, что он льется не из облаков.
