Смотрим, слушаем, узнаем больше: «Новая девушка» Харриет Уокер

Что побудило вас написать этот роман?

Собственный опыт декретного отпуска — писать я начала на кухонном столе, пока моя крошка спала. До этого я никогда не испытывала таких сильных и противоречивых эмоций, и мне захотелось описать их — возможно, так я пыталась рационализировать и объяснить себе свое новое состояние.

Я хотела написать о том нелегком периоде, который бывает у многих женщин, когда они находятся дома с ненаглядными малышами и в то же время оставляют частицу себя в офисе, где им находят замену на период декрета (по крайней мере, в Соединенном Королевстве это достаточно распространено).

Молодость я посвятила карьере, которую обожаю. Работа уже давно стала частью меня. Поэтому я чувствовала себя довольно странно, когда пришлось добровольно отказаться от нее и найти кого-то на свое место.

Одновременно с этим я ощущала чувство вины, когда кормила дочурку и осознавала, что скучаю по работе: мне казалось, что я недостаточно благодарна за то, что награждена созданием новой жизни.

Я провела множество часов, пережевывая все это, пока катала девочку в коляске, и постепенно пришла к сюжету, в котором только что родившая мать оказывается меж двух огней. С одной стороны, она видит молодую, блестящую и амбициозную замену себе, и это заставляет ее вспомнить о самых давних проблемах и страхах. С другой стороны, ее подруга потеряла ребенка и убита горем, и все страхи самой Марго кажутся ничтожными по сравнению с этим кошмаром.

Ваш опыт работы фэшн-редактором в Times повлиял на то, как вы описываете индустрию моды?

Скорее я многое узнала о модной индустрии, работая сначала помощницей редактора, а потом автором в британских изданиях Vogue и Glamour. И хотела, чтобы Мэгги почувствовала ту же самую кутерьму и суматоху, что и я, когда начинала свою работу.

Фэшн-редактор в газете не сталкивается с такой стихией, как в глянцевом журнале, ведь в газете работают люди разных взглядов и возрастов, и главное — мужчины! Работа в модных журналах связана с гораздо большим стрессом и с гораздо меньшими по размерам офисами, набитыми людьми с практически одинаковыми интересами. Поэтому проблема зависти стоит там гораздо острее.

Находясь в декрете, я смогла взглянуть на свою работу под новым углом. Проведя в индустрии моды много лет, я уже забыла, какой экзотичной и странной может показаться эта область человеку со стороны. У женщин, с которыми я общалась на детских площадках и в кафе, возникала масса вопросов на этот счет.

Именно тогда я поняла, что мельчайшие детали могут поражать и вызывать неподдельный интерес — начиная с того, какие стулья выставляют в первом ряду у подиума и какой бардак царит в гардеробной, и кончая ежедневной рутиной в редакции. Я старалась рассказать обо всем этом как инсайдер, но в то же время разрушить некоторые сложившиеся стереотипы.

А то, что вы сами стали матерью, как-то повлияло на описание материнства на страницах вашей книги?

Естественно. Я знала, что рождение ребенка изменит мою жизнь, но не была готова к тому, как оно изменит взаимодействие с окружающими и мое отношение к себе самой. Рождение дочери сделало меня одновременно самой слабой и самой сильной, невероятно ранимой и в то же время абсолютно уверенной. Я сомневалась в себе больше, чем когда-либо, и при этом верила в себя так, как не верила никогда раньше. Американские горки эмоций и впечатлений напомнили о том времени, когда я была подростком, и именно поэтому я затронула в книге проблему девичьей дружбы в школе.

Когда вы оказываетесь в группе людей, хотевших и родивших ребенка, вы начинаете понимать, насколько опасен и проблематичен этот процесс. Осознаете всю боль, весь страх, борьбу за зачатие и травму в случае выкидыша. Я хотела бы, чтобы история Винни коснулась той стороны материнства, которая нечасто обсуждается, но может превратиться в настоящую проблему в головах большинства женщин, пытающихся найти свою новую идентичность в изменившихся обстоятельствах.

Рождение ребенка было и остается процессом достаточно опасным, и именно об этом я хотела сказать в книге. Ведь я уже сталкивалась с синдромом самозванца (когда кажешься себе некомпетентнее, чем ты есть) на работе, но не думала, что нечто подобное может случиться и дома. Я не была готова к чувству вины, к изматывающему ощущению, что все, что я делаю, — делаю неправильно и что об этом вот-вот станет известно, к постоянному напряжению. Хотя считаю, что у меня был счастливый и успешный декретный отпуск с достаточно беспроблемным ребенком.

Вы чувствуете особое давление как одновременно мать и работница индустрии моды? И трудно ли быть матерью на этой работе?

Не думаю, что это труднее, чем на любой другой. Женщинам приходится отвечать невероятно высоким стандартам как в офисе, так и дома, — и часто это приводит к тому, что вы начинаете сомневаться, что успешно справляетесь. Мода имеет репутацию индустрии стервозной и крайне конкурентной. Это правда. Но правда и то, что в ней появляется все больше и больше солидарности.

Сейчас не редкость, работая среди женщин, наблюдать, как они — неважно, есть у них дети или нет, — занимают руководящие посты. У меня всегда было в запасе несколько ролевых моделей, не говоря уже о помощи со стороны коллег и руководителей. Наверное, теперь меня даже удивляет недостаток женщин на руководящих постах в других областях.

На мой взгляд, наибольшая нагрузка на женщин и матерей порождается не индустрией моды, а социальными медиа — всеми этими селфи в бикини, бесконечными отпусками, идеально спланированными жизнями... Они создают иллюзию, что получить «все и сразу» очень просто и естественно, и порождают ощущение несоответствия. Я же могу сказать, основываясь на своем — довольно легком по сравнению с другими — опыте, что получить «все и сразу» можно только в том случае, если партнер разделит с вами заботы о ребенке и будет на равных участвовать во всех домашних делах.

Вы по профессии журналистка. Насколько написание прозы отличается от журналистики? Ее создание понравилось вам больше, чем привычная работа?

Как журналистка я опираюсь на факты и рассказы других людей. Как писательница я чувствую себя более уязвимой, ведь читатели будут оценивать и критиковать уже мои собственные идеи, сюжет, героев. В романе я пишу о таком количестве близких мне проблем, что иногда это напоминает тот самый сон, когда вы оказываетесь абсолютно голой посреди людного супермаркета.

И как бы я ни любила свою работу, я не уверена, что смогла бы написать книгу, если бы не имела возможности отвлечься от нее. Необходимость подчиняться дедлайнам и экстренность, присущие работе журналиста, несколько сужают перспективу, так что мне понадобилось много месяцев (спасибо долгим прогулкам с коляской!), чтобы придумать героев и сюжет еще до того, как я приступила непосредственно к написанию книги.

Я полюбила свободу, которую получаешь, работая над прозой: появляется возможность свободнее обращаться со словами, уделять больше внимания описаниям событий и вещей, которые необходимо описать, и при этом не думать о заданном объеме или сроке. С другой стороны, эта свобода меня пугала. Приходилось устанавливать некие ориентиры, чтобы не слишком увлекаться, а также абсолютно непререкаемый дедлайн, чтобы иметь возможность вообще закончить книгу.

Не знаю, смогу ли сделать однозначный выбор. Скажу только, что с детства мечтала писать. Как и Марго с Мэгги, я всегда была счастлива, что могу зарабатывать деньги удачной расстановкой слов — надеюсь, она вам нравится.