Рейтинги
Восемнадцать рассказов, призванных задуматься над сущностью жизни и смерти. Восемнадцать историй, обнажающих душу и пробуждающих самые потаенные чувства. Жажда жизни здесь борется с желанием окунуться в омут небытия, а спокойствие разума — с едким навязчивым безумием.
Проблемы в отношениях, психология любви и привязанности, зависимость и попытки вырваться из гнетущей реальности — герои Любы Макаревской вынуждены познать все это, принять и пережить. Что бывает необычайно трудно. «Третья стадия» — настоящая исповедь тех, кто опоздал на поезд счастья и остался в одиночестве коротать свои дни на перроне в ожидании следующего состава. Который, возможно, уже не придет.
Список для чтения от автора
Мне трудно разделить поэзию и прозу, потому что я всегда писала и то и то, и хотя как поэт начала публиковаться раньше, но и поэзия и проза работают с языком и его возможностями и пределами пусть и на разной скорости и с разным дыханием, они взаимосвязаны для меня, поэтому в подборке много поэзии.
1. Сильвия Плат: «Под стеклянным колпаком», «Ариэль»
Плат очень во многом меня сформировала, и мне трудно представить себе, каким было бы мое письмо, если бы я не читала ее запоем с девятнадцати до двадцати лет. Небольшой роман «Под стеклянным колпаком» выглядит почти сухим по сравнению с кровоточащими текстами сборника «Ариэль», но именно эта болезненная и в то же время отстраненная самофиксация делает этот текст таким точным и страшным.
2. Анна Горенко: «Праздник неспелого хлеба»
Анна Горенко — это вторая поэтесса, которая так сильно повлияла на меня и во многом также сформировала мои ассоциативный ряд. В ее текстах есть удивительный взгляд на собственное тело, она смотрит на него то как на пространство, то как на нечто абсолютно ей чужое. И какое-то особенное сиротство, которое роднит ее с Мандельштамом.
3. Сабина Шпильрейн: «Деструкция как причина становления»
Сабина Шпильрейн первой открывает тему влечения к смерти, она пишет о становлении одним с объектом любви через отрицание себя. Шпильрейн является для меня очень важной фигурой, через которую я многое поняла в себе самой.
4. Мария Степанова: «Против нелюбви»
Помимо стихов и прозы Марии Степановой я очень люблю сборник ее эссе «Против Нелюбви», куда вошел, мне кажется, самый пронзительный русскоязычный текст о Сильвии Плат, последний абзац этого текста объясняет для меня, что такое письмо вообще: «В этих стихах, написанных в последние месяцы ее жизни» (от разрыва с Хьюзом до самоубийства не прошло и полугода), «Сильвия Плат становится собой»: языком голода, языком огня, которому все равно, какую поверхность облизывать, чистым веществом лирики, не различающей хороших строк от плохих, не выбирающей между злом и добром. В некотором смысле можно приравнять ее работу к полезной деятельности робота ВАЛЛ-И из американского фильма — последнего живого существа на зараженной, покинутой людьми земле. Общего у них еще и то, что эта работа не предполагает веры в существование собеседника.
5. Эмили Бронте: «Грозовой перевал»
Эмили Бронте удалось создать не персонажа, а природное явление, мне всегда казалось, что это самое большое писательское счастье. И конечно, ее Хитклифф это не совсем человек, это ливень и темнота, это ветер над вересковой пустошью. Когда я работала над рассказом «Гардеробщик», я подумала, что в главном герое там есть та самая темнота, которую мне было бы важно зафиксировать, и тогда я сразу вспомнила Хитклиффа.
6. Маргерит Дюрас: «Любовник» и другие книги
Я очень люблю тексты Дюрас, а финал «Любовника» все еще вышибает из меня слезы.
7. Ив Энслер: «Монологи вагины»
Книга Энслер «Монологи вагины» для меня одно из самых важных гуманистических и человеческих высказываний, я помню, как рыдала, когда ее читала. Эта книга очень повлияла на меня и мое письмо и на мой взгляд на себя саму и свое тело.
8. Михаил Гронас: «Дорогие сироты»
Стала одной из моих любимых очень поздно относительно ее выхода в свет и это совпало с личными событиями, весь 2020 год у меня внутри звучали эти строчки:
сегодня война
люби меня
сегодня вода
люби меня
сегодня
А эпиграфом к своей следующей книге я тоже взяла стихи именно из «Дорогих сирот».
9. Элизабет Вурцель: «Нация прозака»
«Нацию Прозака» Вурцель мне дала почитать в своем переводе Ольга Брейнингер. Меня поразило, как точно Вурцель описывает свои отношения с окружающими, с возлюбленным и ее ощущения от собственной сексуальности и приема антидепрессантов — это потрясающе точная книга в плане проживания депрессии или какого-либо расстройства личности. Надеюсь, она скоро выйдет на русском.
10. Эдуард Лимонов: «Это я — Эдичка»
Несмотря на во многом сложное отношение к фигуре Лимонова, «Это я — Эдичка» остается для меня очень пронзительным и обаятельным текстом. Впервые я читала этот роман в марте, и с тех пор этот текст навсегда стал ассоциироваться у меня с мартом. С жуткой потребностью быть любимым/любимой и с такой же жуткой неустроенностью. Так что, когда я его открываю, мне всегда двадцать, за окном март, у меня болит живот, и я трагически влюблена.
11. Борис Лурье: «Дом Аниты»
«Дом Аниты» Лурье я читала, когда у меня начинался один очень важный мучительный роман, потому этот текст дорог мне, и конечно, в нем невероятно трагично и точно показана закольцованность травмы.
12. Елена Фанайлова: «С особым цинизмом»
В сборник Фанайловой «С особым цинизмом» входит одно из моих любимых стихотворений о любви:
Они приходят домой,
Они ложатся вдвоем.
Им наплевать на других
И на себя заодно.
Им вообще все равно.
Они ложатся на дно.
И далее, и еще конечно ее тексты в «Балтийском дневнике»
13. Татьяна Замировская: «Земля случайных чисел»
Очень люблю этот сборник рассказов Замировской за насыщенность образами и особый язык.
14. Алла Горбунова: «Конец света, моя любовь»
Про книжку «Конец света, любовь моя» говорили кажется все, и Алле действительно удалось создать один из лучших текстов о юности за последние пять-десять лет, сказочный, пронзительный, густой и философский.
15. Сьюзен Сонтаг: «Дневники»
Дневники" Сонтаг научили меня по-настоящему свободно обращаться с языком и собственным сознанием.
