РейтингиЛюдмила Улицкая — живой классик отечественной литературы и одна из лучших писательниц наших дней. Она лауреат премий «Русский Букер» и «Большая книга», офицер Ордена Почетного легиона и кавалер Ордена Искусств и литературы, а также других престижных российских и зарубежных наград. Но куда важнее любовь и признание читателей не только в России, но и во всем мире, ведь ее книги переведены на десятки языков и изданы многотысячными тиражами.
Мы поговорили с Людмилой Евгеньевной о ее любимых авторах, феноменах современности, писательском мастерстве и искусстве драматурга.
Вы лауреат многочисленных престижных премий и наград, и не только литературных, например, Ордена Почетного легиона. Какая из них имеет для Вас наибольшее значение?
Моя любимая премия — города Будапешта. Когда город, переживший обстрел советских танков в 1956-м году, дает литературную премию автору из России, это означает некоторую победу культуры над политикой. А в этом и смысл любой культурной деятельности, которая безусловно стоит выше политических разборок.
Сильно ли менялись Ваши литературные пристрастия на протяжении жизни: кто из писателей был любим и кто нравится сейчас?
Я разлюбила Томаса Манна, которого в юности очень любила. Я обнаружила, что Марселя Пруста мне совершенно не хочется читать. Пожалуй, никаких новых пристрастий я не приобрела: всегда Толстой, всегда Набоков. Но в последние годы определенно больше поэзии, чем прозы...
В одном из своих интервью Вы сказали, что иногда уезжаете писать за границу. В каких странах лучше всего работается?
В 90-х годах несколько раз я уезжала в Германию, на стипендии для иностранцев. Однажды такую стипендию получила во Франции. Потом я решила, что на такие стипендии должны ездить молодые авторы, а я уже из их числа выросла. Последние годы уезжаю в одну деревню в Северной Италии. Там сижу одна, со своим компьютером, никто не отвлекает. Но, откровенно говоря, я давно уже ощущаю, что мой дом там, где стоит мой компьютер и не очень сильно звонит телефон.
Майя Кучерская в своей колонке в «Ведомостях» посетовала на то, что нет знаковых романов именно о современности. Авторы обыгрывают историческую тему, либо пишут антиутопии и памфлеты, как Пелевин или Сорокин. Почему так получилось, по Вашему мнению?
Ничего не вижу удивительного. Толстой закончил писать «Войну и мир» в 1869 году, спустя более полувека после окончания Отечественной войны. И роман этот по сей день не утратил актуальности. Мне кажется естественным, что для осмысления современности надо, чтобы она стала прошлым... Иначе — фельетон, эссе, публицистика. Ничего страшного в этом не вижу.
Существует мнение, что XX век наступил в 1914 году. Календарно мы уже довольно долго живем в XXI столетии, но чувствуется, что мы застряли в прошлом веке. У Вас нет такого ощущения?
Переход в новое время не календарный, в разных странах и в разных сферах он происходит с разной скоростью. В исламском мире, к примеру, сейчас идет 1438-й. Это вполне соответствует технологическому и психологическому уровню этой цивилизации. У нас 2017 на календаре, но по многим показателям мы от быстро летящего времени отстаем.
Современная наука вне всякого сомнения улетела в будущее, к сожалению, не в нашей стране. В России ХХI века было несколько крупных культурных прорывов, например, фильм «Фауст» Александра Сокурова — это сообщение всему человечеству: зло, которое производит сегодня человек, намного превосходит то зло, которое в прежние века ассоциировалось с инфернальным злом Сатаны, и сегодня Мефистофель оказывается побежден тем злом, которое в себе накопил человек. Каждый человек живет в том времени, которое он себе выбирает. Я ощущаю, что я этого порога в ХХI век не перешагнула, я живу в прошлом, честно говоря, я и с ним еще не разобралась. И пока мы не разберемся с прошлым, трудно себе представить, как мы будем жить в «новом» времени.
Вас нет на фейсбуке. Как Вы относитесь к феномену социальных сетей и их влиянию на современный мир?
Вот этом как раз и есть новая реальность, и я не спешу в ней присутствовать. Информационный поток мне кажется слишком напряженным, мощным, и меня он просто сносит. Я стараюсь скорее ограничить его, чем в него войти. Социальные сети — новая реальность жизни, новый механизм коммуникации. Они, может быть, лучше всего описывают новую цивилизацию — нравится нам это или не нравится.
В эссе «Своя комната» Вирджиния Вулф пишет: «У каждой женщины, если она собирается писать, должны быть средства и своя комната». А что, по Вашему мнению, нужно современной женщине, чтобы стать писательницей?
У каждой женщины, даже если она не собирается писать, должна быть своя комната. И средства для существования нужны каждой женщине и каждому мужчине, даже если они не собираются писать. Первое и необходимое условие для писательства — графомания, то есть любовь к процессу письма. Я встречала писателей, не обладающих никаким дарованием, кроме дара графомании. А вот среди людей, которые процесса письма не любят, писателей не бывает никогда. А что надо, чтобы стать писателем — мужчине и женщине требуется, я думаю, одно и то же. Только не спрашивайте, что именно.
Вы говорили о том, что иногда задаетесь вопросом, почему идея того или иного романа пришла в голову Вам, а не мужчине. Откуда возникли такие мысли? Вы считаете, что мужчина смог бы лучше воплотить идею или ему легче было бы писать?
Нет, я это говорила только однажды, когда писала роман «Даниэль Штайн, переводчик». У меня было чувство, что мне не хватает мощности. Знаете, как бывает мотор на 100 лошадиных сил, а бывает 150... Вот было такое чувство, что лошадиных сил не хватает...
Вы автор замечательных пьес. С какими трудностями Вы сталкивались при их создании? И какую постановку Вы считаете наиболее удачной?
Я главную трудность драматурга разрешила для себя с самого начала: я поняла, что пьеса — только предлог для работы режиссера. Очень важно понимать, что любая пьеса в некотором смысле полуфабрикат, а становится полноценной, когда превращается в спектакль. А это делает как раз режиссер. Мой любимый режиссер, который ставил мои пьесы и делал инсценировки — польский режиссер Анджей Бубень.
Вы говорили, что любите читать нон-фикшн. Какие книги Вы бы порекомендовали?
Последняя из прочитанных книг, которая мне очень понравилась — «Краткая история человечества» Юваля Харари. Но обычно я читаю книги, связанные с биологией и антропологией — это область, которая мне более понятна.
У Ваших героев сложные судьбы, а как на Ваш взгляд все-таки складывается судьба человека: все уже предначертано свыше или же человек управляет своей жизнью?
Кое-что записано в геноме человека — предрасположенность к определенным болезням, темперамент, многие другие свойства. Но у человека есть и область свободы, где он может сам принимать решения.
И последний вопрос: о чем будет Ваша следующая книга?
Боюсь даже сказать. Не уверена, что потяну.
Беседовал Павел Соколов, главный редактор eksmo.ru
