РейтингиО том, как сойти с ума на примере знаменитых мастеров XIX-XX веков, рассказывает искусствовед Зарина Асфари, лектор в творческом объединении «Артель».
Способ № 1. Подсесть на абсент как Винсент Ван Гог
Винсент Ван Гог похоронен в одной могиле со своим братом Тео. И это, конечно, неспроста. Тео был единственным ценителем его искусства, его меценатом, его главной опорой и поддержкой. Почти каждый день Винсент писал брату письма, а в 33 года даже приехал к нему в Париж. Воссоединение братьев должно было стать началом новой жизни, а стало началом конца... Говорят, всё дело в абсенте. Винсент пил абсент, ну, а кто, собственно, не пил? Париж вообще город абсента: имя зелёной феи носят картины Дега, Пикассо и многих других парижских художников. Тео писал: «В нём как будто бы двое: один изумительно одарённый, чувствительный и нежный, а другой самовлюбленный и бессердечный. Было время, когда я очень любил Винсента, и он был моим лучшим другом. Но не сейчас». В 35 лет Винсент уедет на юг, в Арль, в 37 лет он покончит с собой. В эту пару лет поместится легендарная ссора с Гогеном (после которой Винсент отрежет себе мочку уха), скитания из госпиталя в госпиталь, диагноз «эпилепсия височных долей», приступы и периоды ремиссии... То Винсент будет есть краску и пить керосин, а то — писать умопомрачительные пейзажи и верить, что теперь-то он здоров. Изучив его биографию, понимаешь, что дело вряд ли только в абсенте, но и без его влияния явно не обошлось.
Способ № 2: Услышать крик Природы как Эдвард Мунк
«Болезнь, безумие и смерть — чёрные ангелы, которые стояли на страже моей колыбели и сопровождали меня всю жизнь. Я рано узнал о том, что такое вечные муки и что поджидает грешников, попавших в ад...». Папа Мунка был религиозным фанатиком, мама умерла от туберкулёза, когда мальчику было пять, спустя 10 лет та же болезнь унесла его сестру Софи, ещё одна сестра — Лаура — страдала шизофренией... Сохранить оптимизм и рассудок при таких вводных непросто, верно? Вот и Мунк не справился. Последней каплей стала картина «Крик» (ну, и роман с Туллой Ларсен сыграл свою роль: она инсценировала самоубийство, чтобы принудить его к женитьбе). «Кровь и языки пламени взметнулись над чёрно-синим фьордом и городом — <...> я застыл на месте, дрожа от страха — и ощутил бесконечный крик, исходящий от Природы». Мунк долго пытался выразить то, что произошло с ним тогда на закате. Сначала он написал картину «Отчаяние». «Меланхолию». «Тревогу». «Крик природы». Просто «Крик». И ещё раз. И ещё... Потом нервные срывы. Потом стычки с незнакомыми людьми. Сам Мунк вспоминал: «Я был на грани безумия — мой разум висел на волоске...». А на одной из версий «Крика» он написал: «Только сумасшедший может так нарисовать небо». Он оказался прав: после полугода в психиатрической клинике он больше никогда не возвращался к этому сюжету.
Способ № 3: Подружиться с Демоном как Михаил Врубель
Демон приходил в искусство Врубеля постепенно. Всё началось с глаз: огромных, страшных, безумных, тоскующих, ищущих, проникающих своим взглядом в самое сердце и просверливающих насквозь. Эти демонические глаза можно встретить на ликах святых, на портретах жены... Мятущийся дух Демона будто перешёл и к его создателю. Когда родился долгожданный сын, Врубель ознаменовал его рождение картиной «Демон поверженный», но уничтожить исчадие собственного внутреннего ада было не так-то просто. Врубеля кидало из мании величия к самоуничижению и обратно. Он пьянствовал и скандалил, пока ему не поставили диагноз «неизлечимый прогрессивный паралич» (в современной терминологии — третичный сифилис). Сын — умер, Врубель — ослеп, смысл жизни был окончательно утрачен, так что закончилась история мастера весьма трагично: он настолько устал длить это бессмысленное существование, что в феврале встал у открытой форточки, простудился и умер. Впрочем, собственную смерть Врубель ухитрился иронически обыграть: приоделся, надушился, сказал санитару: «Довольно уже мне лежать здесь, поедемте в Академию», — и поехал в Академию. В гробу.
Способ № 4: Иммигрировать в Италию как Александр Иванов
Культовое «Явление Христа народу», один из символов русской живописи Александр Иванов писал в Италии. Он уехал туда по пенсионной путёвке в возрасте 24 лет (не спрашивайте, как так вышло) и довольно скоро стал объектом слухов и кривотолков: тронулся он в этой Италии умом или ещё нет? Злопыхатели говорили, что да. Иванов был мрачен, жизнь вёл замкнутую, от приглашений на званые вечера по возможности отказывался — боялся, что отравят. «Вы итальянцев ещё не знаете; это ужасный народ-с, и на это преловкие-с. Возьмёт да из-за бортика фрака — вот эдаким манером щепотку бросит... и никто не заметит! Да меня везде отравливали, куда я ни ездил». Он действительно страдал от болей в желудке и трактовал это однозначно: опять отравили, ироды! Воду пил из фонтана, в ресторанах не ел, у знакомых тоже старался не столоваться, а умер всё-таки не от отравления, а от холеры. И не в Италии, а в Петербурге. Впрочем, может, и там до русского гения дотянулся этот «ужасный народ-с», кто знает?
Способ № 5: Инсценировать безумие как Сальвадор Дали
На Живых Лекциях меня часто спрашивают, был ли Дали сумасшедшим. Или уверенно утверждают: конечно, был! Вот, посмотрите на его картины — и сразу всё поймёте. Я уверена, что Дали был абсолютно здоров. Ну, да, он боялся кузнечиков. И всю жизнь боролся с призраком мёртвого брата. И вёл себя весьма странно: то муравьеда на поводке выгуливает, то лекцию в скафандре читает, а посмотришь его телеинтервью — и, во-первых, начнёшь жалеть журналиста, а во-вторых, признаков адекватности и здравомыслия не найдёшь. Но давайте не будем забывать, что Дали был гением пиара (ну, на самом деле не он, а его жена Гала). За это его так любил Уорхол: Дали первым догадался соединить искусство с шоу-бизнесом. Мода на что не уходит уже лет 60? За что люди готовы щедро платить? Безумие, сюрреализм, секс, провокация, рок-н-ролл, диктатура гения, сиюминутная красота, уже тронутая разложением... Этим-то Дали и кормил голодную до свежих впечатлений публику. И на самом деле до сих пор кормит. Что не отменяет его гениальности! Давайте держать мух отдельно от котлет, а пиар — от искусства. Как бы трудно это ни было, когда на сцену выходит Сальвадор Дали.
