Рейтинги
Вы начали писать в довольно молодом возрасте — в 22 года. Что послужило источником вашего вдохновения для занятия писательством?
Я начал писать задолго до 22 лет — первые попытки творчества были еще в детстве. Правда, тогда это были учебные рассказы и сказки. Мама очень поддерживала меня, хвалила и мотивировала к творческим экспериментам.
Вообще, я убежден, что любой человек, кто серьезно увлекается чтением — скажем, прочитал 300–400 книг, рано или поздно почувствует желание написать что-то свое. Возможно, это будет проза, стихи или что-то совершенно новое. Качество первого произведения не так важно — важно то, что потребность творить обязательно проснется.
Обсуждаете ли вы с кем-то идеи для новых книг?
Нет, я никогда ни с кем не обсуждаю идеи для будущих книг. Никто не в курсе, над чем я работаю, что именно пишу и как это происходит. Однако я всегда внимательно слежу за тем, что происходит вокруг. Если кто-то произносит яркую, выразительную или точную фразу, я стараюсь её запомнить, а позже использую, передавая моему герою.
Был ли в вашей карьере момент, когда вы написали что-то и подумали: «Это полный провал»? И как вы справляетесь с творческими кризисами?
У писателя нет понятия карьеры в привычном смысле. Ты просто пишешь книги — некоторые получаются удачнее, другие менее удачными. Но всегда живешь с надеждой, что самая лучшая книга еще ждет своего часа впереди.
Какой совет вы могли бы дать юным читателям, которые мечтают стать писателями?
Не беритесь сразу за слишком большой объем. В 12 лет я начал писать роман о русском рыцаре и потратил около 200 страниц только на описание его лошади, одежды, глаз — всего, что только можно себе представить. Но вскоре меня это занятие утомило, и я бросил проект. Это типичная история детского романа. Ошибка была в том, что вместо громоздкого романа мне следовало начать с маленьких рассказов.
Планируете ли продолжать уже известные серии, или готовите что-то совершенно новое?
Серии создаются как единое целое, поскольку они должны быть выдержаны в одной тональности. Книги внутри серии необходимо писать как единое полотно, иначе любое несоответствие будет резко выделяться. А вот приквелы или сиквелы можно создавать как отдельные элементы, которые станут своеобразным дополнением к основной истории.
С какими трудностями вы сталкивались на пути к публикации своих первых произведений?
Когда ты начинающий автор — да и позже, по сути, тоже — ты быстро осознаешь, что твои книги, даже самые гениальные, вряд ли будут нужны кому-то, кроме узкого круга людей. Это помогает понять типичные ошибки, которые можно совершить на пути. Например, если вы напишете исключительно сильный роман и раздадите его ста людям, то, возможно, всего четыре человека сочтут его главным событием своей жизни. Остальные 96, скорее всего, даже не станут его читать.
Как вы относитесь к сравнению книг о Тане Гроттер с книгами о Гарри Поттере? Была ли это проблема или, наоборот, стимулом?
Сначала это было скорее стимулом, ведь я всегда испытываю легкое чувство радостной конкуренции. Было приятно, что их сравнивали с Гарри, но мне самому всегда было интересно соперничать с ним. Надеюсь, мне удалось это сделать успешно.
Нейросети обучаются на миллионах текстов, включая произведения живых авторов. Как вы относитесь к тому, что ваши идеи могут быть заимствованы нейросетями? Считаете ли вы необходимым законодательно защищать авторский стиль?
Недавно мне скинули несколько нейросетей в Telegram, и я решил поэкспериментировать. Знаете, к какому выводу я пришел? Нейросети отлично справляются с написанием рекламных текстов или созданием контента по четким параметрам. Например, если попросить поздравить друга Федю с днем рождения, учитывая, что он родился 1 мая, его жену зовут Таня, у него трое детей, собака, кошка, и он любит прыгать через скакалку, — нейросеть справится блестяще. Такой текст не смог бы написать даже Пушкин. Но это забавляет лишь первые пять минут, а потом становится ясно: это не смешно, не интересно и уж точно не заменит живых авторов.
Кстати, даже художники, которые раньше массово перешли на использование нейросетей, сейчас начали от них отказываться. Сначала был бум, все увлеклись, но теперь, кажется, происходит обратное течение — всем уже надоело это переизбыточное «искусство». Что будет дальше, пока неизвестно.
Есть ли у вас произведения, которые вы любите, но они остались незамеченными читателями? Например, разные повести или неочевидные циклы?
«Моя большая семья» — это, безусловно, единый цикл в моем понимании, но издательство иногда почему-то делит его на отдельные подциклы. Для меня эта серия особенно дорога, и я очень её люблю. Если кто-то ещё не читал эти книги, сейчас самое время это исправить!
У вас было в детстве желание стать писателем или вы мечтали о другой профессии?
В детстве я мечтал стать моряком, но моя иллюзия развеялась, когда я поступил в школу юного моряка в Москве. Во-первых, меня не устроило обязательное ношение формы. Во-вторых, учить азбуку флажков оказалось сложно и непонятно. В-третьих, постоянные крики отставных подполковников совсем не добавили энтузиазма. Так морская карьера отпала, и мне пришлось выбрать путь писателя.
Поступали ли вам предложения об экранизации Тани Гроттера и Мефодия Буслаева?
Очень надеюсь, что будет что-то Тане Гроттер, что конкретно пока не знаю, но есть шанс. По Мефодию пока не знаю. Стоит сказать, наше кино становится с каждым годом всё сильнее. И это связано с тем, что просто народ прокачивается. Режиссёры, актёры.
Расскажите, как Вы относитесь к фанфикшену?
Все авторы, пришедшие в литературу за последние 10–15 лет, так или иначе сформированы фанфикшеном. Хотя, возможно, они не читали мои работы. Что же такое фанфикшн? Это отличный тренировочный жанр, своего рода обязательная программа, как в гимнастике или каратэ. Многие начинают с написания фанфиков, чтобы набить руку, а затем переходят к созданию собственных произведений, вырабатывая свой уникальный стиль.
Если бы вам представилась возможность оказаться в одной из вселенных вашей фантастической повести, какая это была бы вселенная и при каких обстоятельствах?
Я, пожалуй, не хотел бы оказаться в одной из своих вселенных, ведь это может быть довольно опасно. Например, в книге «Чернильное сердце» Корнелии Функе показано, как персонажи захватывают автора, запугивают его, и он вынужден жить в ужасных условиях на задворках созданного им мира. Поэтому, наверное, автору лучше оставаться вне реальности своих творений.
Когда вы создаете злодея, должны ли вы испытывать к нему негативные эмоции, или он может вам нравиться?
Если злодей многогранный и сложный, он вполне может вызывать симпатию. Но если он получается слишком однозначным, я стараюсь добавить ему глубины, чтобы избежать «картонности» и сделать его более интересным.
Как писатель или филолог, как Вы относитесь к нецензурной речи в жизни людей?
Я не люблю эту тенденцию. Сейчас в литературе с ней активно борются, даже до такой степени, что заставляют убирать из книг слова вроде «дурак» и «идиот». Но потом я прохожу мимо школьной площадки, слышу разговоры детей и понимаю, как сильно обогащается их лексика. Это напоминает мне, что я ещё многого не знаю о жизни.
Честно говоря, я плохо отношусь к таким ограничениям. Со сквернословием часто происходят странные вещи: можно рассуждать о духовных причинах или качестве речи, но лично я просто не люблю лицемерия и искусственных запретов.
А были ли у вас такие моменты, когда вы в своих книгах брали идеи, которые вам давали другие писатели?
Всегда важно быть влюблённым в какой-то текст, но это не значит, что ты полностью копируешь идею. Скорее, она становится референсом, точкой отсчёта. Представьте, что вы находитесь в незнакомом городе: вы не знаете улиц, но видите вдалеке многоэтажку и двигаетесь в её направлении. Так же и с книгой — ты создаёшь собственную историю, вдохновляясь чем-то, но следуя своим путём.
В ваших текстах часто встречаются окказионализмы — новые, авторские слова. Какие источники вы используете для их создания? Что вас вдохновляет на их придумывание, и какие ассоциации возникают у вас при этом?
Когда слово или заклинание получается, я испытываю радость, а если нет — остаюсь недоволен. Всегда внутренне оцениваю результат: «Это вышло на троечку, это — на четверочку. Вот это сойдет, а вот это не удалось».
Что касается источников, то для заклинаний использую в основном русские корни или слова с латинскими основами.
У вас есть цикл книг «Моя большая семья». Вы брали людей из своей жизни?
Эта книга основана на нашем личном опыте, хотя в ней много вымышленного. Например, в Тэнстонском Тотатайме у нас дома якобы живёт белый тигр — на самом деле, конечно, это не так. Или история про скифскую золотую чашу, которую мы будто бы крали, но на самом деле этого тоже не было.
Тем не менее, мы действительно черпали вдохновение из жизни. Однако, когда ты используешь свой опыт, важно не давить на него слишком сильно. Нельзя полностью «оседлать» реальность — нужно оставить пространство для воздуха, чтобы относиться к материалу более смело и свободно.
