Рейтинги
Современные читатели не могут воспринимать большие тексты? Романы и правда становятся все короче, а деталей в них — все меньше? Мы решили собрать самые популярные вопросы и попытались на них ответить. Подробности — в этом материале.
Что вообще называют романом?
Согласно словарю Ожегова, роман — это «повествовательное произведение со сложным сюжетом и многими героями, большая форма эпической прозы». В словаре Ушакова отмечен обычно прозаический характер романа, хотя «Евгения Онегина» мы традиционно называем «романом в стихах».
В Средневековье языком высокой культуры, юриспруденции и церкви была латынь. Текстов, написанных на «народных» языках создавалось мало, и почти все они, за исключением лирики трубадуров и миннезингеров, назывались «романами», а прилагательное «романтический» обозначало то, что относится к «роману».
С XVII века в Европе на смену старому термину «romance» пришло определение «novel», и большинство произведений, появившихся до этого периода («Роман о Розе», «Роман о Лисе»), осталось с прежним названием, а то, что было написано или переоткрыто позже, — обозначалось уже новым термином. Так, византийские романы или, например, японские произведения в западном литературоведении называются «novel».
В России же «роман» сохранил значение, приобретенное в позднем Средневековье, так что разницу филологи видят только в его типах. Рыцарский, плутовской, психологический, роман-сказка и роман воспитания в отечественной филологии — это части одного большого направления.
Чем роман отличается от повести?
«Отличать повесть от романа умел только профессор Поспелов (да и тот менял не раз свои дефиниции), а спорить на эту тему любят студенты-филологи второго-третьего курсов (к четвертому — проходит)», — считает филолог и критик Андрей Немзер.
В зарубежном литературоведении «повесть» даже обозначается как короткий роман — short novel, или novella, — но писательница, литературный критик и преподавательница писательских курсов CWS Валерия Пустовая уверена, что отличия все-таки есть:
«Первая ассоциация с романом — это полифония, многослойность, при которой тем не менее текст не распадается на составные части. Роман создает ощущение прикосновения к сложности жизни, суть которой мы не можем сформулировать в двух словах. Так и суть романа не укладывается в какую-то одну формулу. Его не описать через одну линию и одного героя.
В рассказе всегда будет одномоментность, законченность одного отрезка жизненного сюжета. Повесть может быть просторнее, сложнее, там больше героев, больше обстоятельств, и все же она создает ощущение такого компактного обозримого отрезка жизни. В повести уютно, как дома, в то время как роман — это попытка выйти за пределы обозримого».
Романы стали короче? Почему?
«Возможно, роман-космос — это не то, что соразмерно сейчас человеческому взгляду. И небольшой текст — это то, на что у нас сейчас хватает дыхания, как читательского, так и писательского. Это такой этап в жизни жанра. Возможно, как только мы переживем этот этап, снова возникнет рывок к роману-космосу», — считает Валерия.
Однако крупные произведения пишутся и сейчас, пример тому — «снарк снарк» Эдуарда Веркина. Другое дело, что жанр, как и все живое, растет и развивается, а значит, перемены тут — дело привычное. Свои условия диктуют и вкусы публики, и стремление автора создать что-то новое, и... образ жизни писателя.
«У современного романа — как у топ-менеджера огромной компании — очень высокая адаптивность к нуждам времени. Почти все писатели, действующие здесь и сейчас, не живут литературным трудом, а работают где-то, у них, соответственно, меньше времени на то, чтобы „взять в руки лиру“. И лира берется в самом комфортном режиме — а именно режиме заметок в смартфоне, например. Романы получаются из-за этого мозаичные, в них одна большая история рассказывается кусочками, и каждый кусочек сам по себе светится и играет смыслами.
Сейчас наблюдаю, как все больше молодых (до тридцати) увлекаются радикальным письмом (можно вспомнить опыты Андрея Бычкова, а можно — Пинчона). Но таких прямо экспериментов на слом жанра — таких нет. Возможно, они есть в глубинном самиздате, но в текущем издательском потоке их не видно».
Юлия Селиванова, начальник отдела современной российской прозы
А если роман состоит из кусочков, почему бы не назвать его сборником рассказов?
Тут, как и в случае с повестью, границы размыты. Так, «Пнин» Набокова публиковался в The New Yorker отдельными рассказами, а в итоге был собран автором именно в роман. Среди более ранних примеров — «Ярмарка тщеславия» Теккерея. Как утверждал автор, первые главы будущей книги не имели общего сюжета и печатались самостоятельными новеллами в «Панче». Большинство произведений школьной литературы также публиковались по частям в толстых журналах.
«Роман, собранный из рассказов, может быть и сборником, и романом, — все зависит от того, какую именно историю хочет рассказать автор. Если история большая и длинная, то он приделает сюжетный кукан и на него уже будет нанизывать образы и обстоятельства. Если истории маленькие, то искусственно их не собрать в роман. Даже если будут одни и те же герои. Вот „Вечера на хуторе близ Диканьки“ — роман? Нет. Но все там объединено местом и временем действия, общим настроением. А „Евгений Онегин“ — роман, а не сборник стихотворений, потому что в нем история целой жизни и судьбы. Иррациональное невозможно обмануть».
Юлия Селиванова, начальник отдела современной российской прозы
Кто вообще сегодня читает большие романы?
Почти все, кто любит чтение. Несмотря предубеждение, что современный человек отвык от большой прозы, крупная форма продолжает неплохо чувствовать себя и в наши дни.
«Мне кажется, что читатель уже давно готов вообще ко всему, и он особенно не рефлексирует, роман перед ним или не роман. Читатель любит истории, а роман — он просто больше, и история в нем длится дольше. И люди выбирают под себя: кто-то любит долго слушать про одно, а кто-то любит коротко, и каждый раз новое.
Это у нас, у издателей, литература — область интеллектуального напряжения. А у читателя та же самая область — область расслабления. Потому что он с романом отдыхает, даже если роман экспериментальный (просто отдых у всех тоже разный)».
Юлия Селиванова, начальник отдела современной российской прозы
Слова Юлии подтверждают цифры. Так, продажи русской классической прозы и драматургии, несмотря на кризис, стабильно растут: в сентябре 2022-го было продано 33 364 книги, в то время как в прошлом году читатели забрали с прилавков 32 071 том. Похожие показатели и у зарубежной классики: 73 625 в 2022-м против 73 492 в 2021-м. А вот жанр российской фантастики и фэнтези, похоже, и вовсе переживает свой расцвет: в прошлом месяце было продано 61 344 экземпляра, в то время как в сентябре 2021 года читатели купили 38 810 книг.
Так что, если вы где-то услышите, что бумажная книга, а уж тем более крупная проза, скоро отойдет в мир иной, не переживайте, все под контролем, в наших каталогах множество классических и новейших произведений.
3 толстых современных романа
«снарк, снарк», Эдуард Веркин
Роман в стиле Стивена Кинга о жизни в русской глубинке и ужасах из детских сказок, которые могут оказаться вполне реальными.
«4321», Пол Остер
Роман-левиафан, вошедший в шорт-лист Букеровской премии 2017 года, о жизни, прожитой в четырех разных реальностях.
Цикл «Семь сестер», Люсинда Райли
Серия крупных романов, объединенных героинями, которые стремятся выяснить тайну своего рождения.
