Рейтинги
***
Прошло менее суток после свадебных речей, когда обнаженная Джессика распахнула двери на балкон виллы на Майорке, принадлежавшей родителям Мэттью. Деревянные ставни, украшенные кованым железом, были широко распахнуты, открывая вид на светящееся голубое Средиземное море, а прозрачные занавески развевались под утренним ветерком. За окном и витой железной изгородью балкона не было видно ничего, кроме зеленых вершин гор Трамунтана. Даже в столь ранний час солнце нещадно палило, а издали, из деревни, доносился звон колоколов церкви Святого Иоанна Крестителя. Джессика посмотрела на Мэттью, уткнувшегося подбородком в ее плечо.
— Как чудесно! Думаю, это самое прекрасное место из тех, где я когда-либо бывала, не могу поверить, что я здесь! — Заложив прядь волос за ухо, она повернулась к мужу, лежавшему на мятой постели, прикрыв тонкие ноги концом белой простыни. — И не могу поверить, что твои родители просто оставили ключ в консервной банке под кустом! Я удивлена, что на вилле никто не поселился без разрешения.
— Думаю, это маловероятно. Здесь все знают всех, ничего подозрительного, и у мамы с папой телефон зазвонил бы как оглашенный.
— Мы должны пойти прогуляться, посидеть где-нибудь и выпить кофе со свежеиспеченным хлебом, а потом вернуться и снова заняться сексом! — Она отодвинулась, глухо стукнувшись об обитую парчой переднюю спинку кровати.
— Ради бога, Джессика, какой еще секс! Ты собираешься убить меня! — Мэттью накрыл ее голову подушкой.
— Ничего не могу с собой поделать, ты кажешься мне неотразимым. Ты должен радоваться этому. Масса женщин не любят заниматься сексом.
— Правда?
— Точно. Я читала в журнале. — Она шлепнула его по спине. — Подумай только, как тебе повезло, что ты не женился на одной из них, — сказала она, выбирая шоколадное печенье на блюде, стоявшем на ее прикроватном столике, и откусывая от него половинку.
— Во-первых, сегодня утром мне хотелось бы, чтобы я был женат на одной из них, я мог бы отдохнуть. Во-вторых, ты накрошишь на постель! — Он заворчал.
— Мэттью, у нас — медовый месяц. Ты не можешь жаловаться на то, что мы много занимаемся сексом или едим печенье в постели. Ты только пожалеешь об этом после того, как мы вместе проживем всю жизнь, и я каждые пять минут буду напоминать себе и тебе, что нужно пописать, и у тебя, как у всех обрюзгших стариков, появится брюшко, которое ты будешь подбирать ремнем, натягивая на него пуловер. — Она засунула в рот вторую половинку печенья.
Мэттью оперся о локоть.
— Я никогда не буду жаловаться на тебя. Ты — удивительная. Мне кажется, я — счастливейший из всех мужчин на свете. Никогда не меняйся. — Он пощекотал пальцами ее ладонь.
— Не буду. Разве что у меня появятся морщины. — Она состроила рожицу.
— Я буду любить каждую твою морщинку. — Он наклонился и поцеловал ее колено.
— А я буду любить твой животик и тощие ноги!
— Я возражаю! У меня не тощие ноги!
— Нет, но я видела твоего отца, и, спорим, у тебя будут такие же. Ты превратишься в него, я могу себе это представить. — Джессика потянулась за вторым печеньем.
-17% Что я натворила? Твердый переплет 239 ₽ 289 ₽ -17% Добавить в корзину
— Иди ты! И после этого ты все-таки вышла за меня замуж? — Он захохотал и притянул ее к себе, в результате чего она оказалась сверху, соприкасаясь с ним всем телом, которое овевал легкий средиземноморский бриз.
Соскользнув обратно на кровать, Джессика положила голову мужу на грудь.
— Я не знаю другого человека, который мог бы сделать меня такой счастливой.
— Я тоже. — Он улыбнулся.
Джессика прижалась к нему.
— О господи! Это означает, что мы опять будем заниматься сексом? — Мэттью закрыл глаза и уткнулся лицом в подушки.
— Боюсь, что да, — согласилась она. — Просто лежи и пой «Иерусалим», и, если повезет, дело будет сделано еще до того, как ты дойдешь до второго куплета.
Повесив на руку корзинку, Джессика быстро спускалась вниз к усыпанному галькой пляжу. Она поискала глазами мужа, который, не столь уверенный в выбранном пути, пробирался вперед, неся полотенца и толстое одеяло, на котором можно было позагорать. Она нерешительно остановилась, прикрывая глаза от солнца, и не спускала глаз с мужа, пока тот не расстелил на гальке подстилку и не разложил сверху полотенца. Она понимала, что переживает прекраснейший момент своей жизни в прекраснейшем месте. Улыбаться было больно, но она ничего не могла с собой поделать. Ее переполняло счастье и возбуждение.
Когда она смотрела на Мэттью сверху вниз, ее сердце трепетало, а грудь переполняла радость. В шортах и вьетнамках он ходил от угла к углу, поправляя самодельный лежак, стараясь сделать его поаккуратнее и поудобнее. Джессика, водрузив на нос солнцезащитные очки, наблюдала за ним. Он был красив, солнце освещало его сзади, и он стоял в окружении золотистого тумана. В этот самый момент она поняла, что все ее счастье находится у него в руках. Оно казалось таким хрупким, что могло бы рассыпаться от одного неловкого жеста. Одной мысли о том, что ему наскучит любить ее той любовью, которая сейчас исходила от него, было довольно для того, чтобы она загрустила. Его любовь стала для нее чем-то вроде зависимости, наркотика. Он намного лучше ее. Он умнее, шикарнее, привлекательнее. Просто лучше. И в эту секунду она осознала, как она уязвима, осознала, что она может потерять обретенное счастье только оттого, что он переменится к ней. Эта мысль привела ее в ужас. Она вспомнила, как привела Мэттью в паб для первого знакомства с Полли, и поспешно убежала в туалет, чтобы узнать, какого она о нем мнения. Наклонившись над раковиной, Полли сказала: «Черт возьми, Джесс! Он болеет за «Манчестер Юнайтед». Джессика знала, что та имеет в виду: он был из другого мира, что относилось не только к его внешности. Это говорило о многом.
— Ну вот, все готово, мадам, — поклонился Мэттью. — Ваше импровизированное ложе ожидает вас!
Джессика хмыкнула, ставя рядом с одеялом корзину, где лежал их завтрак и свежеиспеченный хлеб, ломтики ветчины «Серрано» и надежно закрученная баночка с оливками. Она скинула сандалии, сняла широкополую шляпу и побрела к морю, позволяя плещущимся пенистым волнам омывать ее стопы.
— Ой, вода довольно холодная! — Она отступила назад.
— Ерунда! — усмехнулся он. — Просто тебе нужно набраться храбрости.
— Скорее, мне нужно согреться, а не набраться храбрости, — сказала она ему, глядя через плечо.
— Правда? — спросил он, снимая солнечные очки и бросая их рядом с корзиной.
Джессика стонала от предвкушения, пока он на всех парах преодолевал расстояние между ними, наклонив голову, словно разъяренный бык. Не оставив ей времени для возражений, он схватил ее за талию и толкнул в воду, увлекая за собой. Соленая вода вздыбилась, засосав их обоих еще до того, как он перестал чувствовать дно под ногами, и поглотила, унося вместе с ним его пронзительно визжащую новобрачную. Они мгновенно вынырнули на поверхность, Мэттью смеялся, а Джессика что-то бессвязно лопотала от потрясения. Подняв кулак, она хотела ударить его, но он, поймав ее руку, притянул к себе и держал на руках, как ребенка, до тех пор, пока она не успокоилась в его объятьях, положив голову на его плечо и свесив ноги с его руки. Он кружил ее по воде, и волны мягко бились о них, отчего на коже оставалась соль, а волосы прилипали к лицу.
