Любовь и книги. Что еще нужно?
Джон Эдвард Уильямс (29 августа 1922 — 3 марта 1994) — один из забытых, вернее непризнанных гениев американской литературы прошлого века. Он принадлежал к тому же поколению, что и Сэлинджер, Хеллер, Воннегут и другие писатели-ветераны Второй мировой войны, чьи книги стали классикой еще при жизни авторов.
Всемирная слава и признание пришли к Уильямсу лишь в середине нулевых годов теперь уже нынешнего века с переизданием его романа «Стоунер», который по достоинству (наконец-то!) оценили и критики, и читатели. А ведь первое издание 1965 года не заметил никто. Совсем никто. А сейчас всем стало очевидно, что это один из лучших американских романов XX столетия.
| Человек, каким ты его полюбил, не равняется человеку, каким ты его будешь любить в итоге, что любовь — не цель, а процесс, посредством которого человек пытается познать человека. «Стоунер» |
| Он хотел быть преподавателем, хотел и стал; но он знал, всегда знал, что большую часть жизни слишком мало вкладывал в это дело огня. Он мечтал о некой цельности, о некой беспримесной чистоте — а обрел компромисс и тысячи изматывающих мелочей обыденщины. Он уповал на мудрость — а обрел за все эти годы лишь невежество. «И что еще? — думал он. — Что еще?». «Стоунер» |
| Прошлое, сгущаясь, выступало из тьмы, где оно до поры таилось, умершие оживали у него на глазах; прошлое и умершие наплывали на настоящее, на мир живых, и на недолгую, но яркую минуту у него возникало видение — видение и ощущение некой богатой, плотной среды, куда он помещен и которую не может и не хочет покинуть. Перед ним шествовали Тристан и Изольда; в пылающем мраке кружились Паоло и Франческа; из мглы появлялись Елена и красавец Парис, в их лицах сквозила горечь, ибо они знали, чем все кончилось. И он соприкасался с ними так, как не мог соприкасаться с однокашниками, сидевшими с ним в аудиториях большого университета в Колумбии. «Стоунер» |
| Поэтов надо читать, любить и использовать, но им никогда нельзя доверять. «Август. Отец империи» |
| Я слишом умен для мира и не умею держать язык за зубами, а это болезнь, от которой нет лекарства. Поэтому я должен быть заперт в таком месте, где моя безответственность никому не повредит. «Стоунер» |
| Он говорил себе, что надо радоваться возможности читать по своему усмотрению, читать что захочется, а не ради подготовки к очередному занятию. Он пытался читать по прихоти, для удовольствия, брался за книги, до которых у него годами не доходили руки. Но ум и воображение не желали идти туда, куда он их направлял; он отвлекался от страницы и все чаще ловил себя на том, что тупо смотрит вперед, в никуда; в иные минуты все, что он знал, казалось, улетучивалось из его головы и вся сила воли оставляла его. Бывало, он ощущал себя каким-то растением, овощем и тосковал по чему угодно, что пронзило бы его, взрезало, вернуло к жизни, пусть даже причиняя боль. «Стоунер» |
| Смерть давнего врага, как это ни странно, воспринимается как смерть давнего друга. «Август. Отец империи» |
| Надо полюбить, чтобы узнать что-то о себе. «Стоунер» |
| Истина, Добро, Красота. Всё это тут, за углом, в следующем проходе; всё это найдётся в следующей книге, в той, что ты ещё не прочёл, или на следующем стеллаже, до которого ты ещё не добрался. «Стоунер» |
| Любовь и книги. Что еще нужно? «Стоунер»
|