Рассказываем, откуда берется дискриминация и как нам к ней относиться
Каждому из нас хоть раз в жизни казалось, что нас ущемляют в правах. При этом люди почти не думают о том, что сами нередко занимают дискриминирующую позицию и диктуют свои условия окружающим. Откуда вообще берется такое явление, как неравенство? Почему окружающие не всегда его замечают? И что делать с тем, что оно почти неискоренимо?
В издательстве «Бомбора» не первый год выходят книги, посвященные этой теме. Мы собрали главные из них и выписали самые распространенные мифы о дискриминации.
До недавних пор этот миф казался аксиомой. Касты — пережиток прошлого, официально оставшийся только в индийском обществе. И то с оговоркой, что Индия пытается от него избавиться. Но, как считает обладательница Пулитцеровской премии, журналистка и писательница Изабель Уилкерсон, эта система намного сильнее разумных научных доводов о физическом равенстве большинства людей. Более того, по ее мнению, кастовая система существует не только в Индии, где эта традиция уходит глубоко в века, но и в современных Соединенных Штатах Америки, где до сих пор сильна расовая дискриминация.
«Как средство поднятия рейтинга определенной категории человеческого общества каста существует на более широком и глубоком уровне, чем мы способны осознать. Она закладывает на подсознательном уровне ранжирование человеческих характеристик и диктует правила, ожидания и стереотипы, которые будут использоваться для оправдания жестокости по отношению к целым группам представителей нашего вида».
«Касты. Истоки неравенства в XXI веке», Изабель Уилкерсон
Уилкерсон сравнивает стремление к кастовой системе с древним вирусом сибирской язвы, который проснулся в 2016 году, как только температура в зоне вечной мерзлоты поднялась выше среднего. Модель общественной сегрегации, по мнению журналистки, способна актуализироваться при любом удобном случае даже в самом прогрессивном обществе.
Как часто мы думаем, что это именно так! Сторонники расовой теории считают, что существуют целые народы, стоящие на низшей ступени эволюции. Их оппоненты не без оснований думают, что угнетение более бедных слоев населения и народов активно поддерживается теми, кто имеет власть и деньги. Но если первый довод уже много раз опровергали и ученые, и сама история, доказавшие, что ни цвет кожи, ни разрез глаз не влияют на умственные способности, то против второго выступает экономист и историк Томас Соуэл. В своей книге он показывает, что «власть денег» — это лишь один из факторов, который влияет на социальные роли.
Если посмотреть на неравенство как на глобальное явление, имеющее место во всех областях и любых, даже самых маленьких социумах, станет ясно: экономический и структурный показатели — может быть, важные, но все-таки не единственные факторы. А само неравенство — это фактически жизненная лотерея, в которой учитываются и природные данные, и базовый капитал, и даже такая эфемерная вещь, как удача.
«В начале XX века профессор Стэндфордского университета Льюис М. Терман запустил исследовательский проект, в котором более полувека велось наблюдение за 1470 людьми с показателями IQ 140 и выше. Данные о карьере мужчин в этих группах — это исследование проводилось в те времена, когда полноценная карьера у женщин была менее распространенным явлением, — показали серьезные отличия даже внутри этой уникальной группы, где все участники входили в 1% людей с самым высоким IQ. Некоторые из этих мужчин добились больших успехов в карьере, у других были более скромные достижения, а примерно 20% не оправдали ожиданий. <...>
Между тем двое мужчин, которые прошли тестирование в детстве и не преодолели порог в IQ 140, впоследствии получили Нобелевские премии по физике, тогда как ни один из мужчин с IQ 140 или выше не получил Нобелевскую премию в какой-либо области. Очевидно, что все мужчины из группы Термана обладали как минимум одним необходимым качеством-предпосылкой для этого выдающегося достижения, а именно — достаточно высоким IQ. И также очевидно, что должны быть и другие необходимые качества, которых не имел ни один из сотен мужчин из числа входивших в 1% с самым высоким показателем IQ».
«Мифы о неравенстве», Томас Соуэлл
Вы, конечно, слышали про апартеид — политику расовой сегрегации, проводившуюся в ЮАР и Намибии с 1948 по 1994 годы. Или знаете о резервациях в США. И как минимум вам знакомы история Холокоста и такое понятие, как «гетто».
Часто неравенство видится нам именно так: кто-то повелевает, а кто-то подчиняется. Кажется, что оказаться в жестких рамках или поселиться на определенных территориях, из которых сложно выехать, можно только по принуждению. Насильственная внешняя дискриминация действительно не редкость в мировой истории. Но, как ни странно, люди и сами не прочь создавать гетто, говорить на своем языке даже в чужой стране и отгораживаться от мира, лишаясь права на развитие и провоцируя дискриминацию по отношению к себе.
«В эпоху массовой эмиграции из Италии, например, итальянские иммигранты в Австралии, Бразилии, Канаде, Аргентине и США стремились не только селиться вместе в преимущественно итальянских кварталах, но еще более точечно распределялись внутри этих районов: выходцы из Генуи, Неаполя или Сицилии группировалась вместе с выходцами из тех же регионов Италии.
В ту же эпоху массовая иммиграция восточноевропейских евреев в Америку была сосредоточена в Нижнем Ист-Сайде Нью-Йорка. Но внутри этих этнических кварталов венгерские евреи в основном группировались в своих собственных анклавах, как и евреи из Румынии, России и других областей Восточной Европы.
Немецкие евреи, которые жили в Нижнем Ист-Сайде задолго до массового прибытия восточноевропейских евреев, с ростом своего социально-экономического статуса все чаще переселялись в другие части Нью-Йорка, в то время как их восточноевропейские собратья постепенно прибывали».
«Мифы о неравенстве», Томас Соуэлл
Неравенство, конечно, существует не только на глобальном уровне между странами и определенными слоями общества. Различные формы дискриминации проявляются, например, между равными, казалось бы, людьми в рамках одной компании. Бывший топ-менеджер Google и Apple Ким Скотт так вспоминает начало своей карьеры:
«Мне был 21 год. Я училась в колледже и приехала домой в Мемфис, чтобы пройти летнюю практику в банке, где потом надеялась получить работу. Мне поручили отвечать на звонки, в то время как другого практиканта, мужчину, привлекли к работе над исследовательским проектом. Мы оба чувствовали себя несчастными. Я обожала проводить исследования, а он их просто ненавидел. <...> Мы спросили у руководителя, нет ли возможности для нас поменяться задачами, и нам ответили, что мужчины не отвечают на звонки, поскольку это женская работа. Эти слова были для меня знаком, указывающим на то, что в родном городе меня никогда не будут воспринимать всерьез».
«Антология офисного неравенства», Ким Скотт
Сейчас Ким много времени посвящает борьбе с офисным неравенством и ратует не только за равноценные условия для мужчин и женщин, но и для... рядовых сотрудников и их руководителей. Скотт уверена, что такой подход может быть выгоден и «рабочим пчелкам», которые находятся на нижних позициях, и самим топ-менеджерам. Ее мнение подтверждается опытом работы в крупной компании, где каждый имел право голоса, а руководители были ограничены в принятии единоличных решений:
«В той среде, где я чувствовала себя в безопасности и комфорте на равных началах с коллегами, я трудилась с максимальной отдачей. Я посвящала работе всю себя. Мы с командой успешно выполняли обещание „идти против закона больших чисел“. Мы десятикратно увеличили доходность, одновременно сократив затраты. Мы создали невероятно прибыльный и быстрорастущий бизнес. Мы с большим удовольствием делали свою работу, выстраивая отношения, которые длились впоследствии долгие годы. Я обожала свою работу и свою команду. Вместе мы добились невероятно многого».
«Антология офисного неравенства», Ким Скотт
Нередко руководители опасаются брать на работу молодых женщин, беспокоясь, что они уйдут в декрет или будут сидеть на больничных с маленькими детьми. В свою очередь, тот же декрет и больничные для уже строящей карьеру женщины в глазах коллег-мужчин выглядят как привилегия, возможность вырваться из рабочего процесса, а в некоторых случаях даже избежать выгорания. Согласно законам многих стран, брать перерыв на работе и ухаживать за ребенком могут оба родителя, однако среди мужчин это не поощряется.
Ким Скотт уверена: в такой ситуации ущемлены в правах и те, и другие. А значит, надо ломать отжившие модели, тем более что она работала в компании, где родительство считалось не только женским делом:
«Корпоративный детский сад был фантастической задумкой, и каждый сотрудник компании, будь то мужчина или женщина, хотел, чтобы его ребенок ходил именно туда. Сад не считался одной из тех самых женских „привилегий“, вызывавшей внутреннее негодование у мужчин. Это было огромное облегчение. Еще компания предлагала отцам щедрый отпуск по уходу за ребенком и поощряла мужчин им пользоваться. Это позволило избавиться от старой доброй сексистской песни: „Ох, если я начну нанимать женщин, они станут уходить в декрет, а это будет нарушать рабочий процесс“. Декретный отпуск для мужчин оказался тем, что было нужно и стало доступным для всех».
«Антология офисного неравенства», Ким Скотт
Итак, неравенство — тонкая и сложная вещь, которая проявляется даже в самых простых и, казалось бы, привычных аспектах нашей жизни. Чтобы лучше понять природу этого явления и его формы, а также начать менять мир к лучшему, хотя бы в мелочах, читайте наши книги «Касты. Истоки неравенства в XXI веке», «Мифы о неравенстве. Откуда берется дискриминация» и «Антология офисного неравенства».