Специалисты, работавшие с книгами Мо Яня, Мосян Тунсю и Шуй Жу Тянь-эр, — о трудностях и прелестях перевода
Перевод книг — сложное искусство, особенно когда речь идет о непохожих друг на друга языках и культурах. Как сохранить магию оригинала, но при этом сделать его понятным и близким читателю? И какие головоломки приходится решать при переводе?
Об этом мы расспросили переводчиков с китайского языка, работавших с «Зимней бегонией» Шуй Жу Тянь-эр, «Системой „Спаси-Себя-Сам“ для Главного Злодея» Мосян Тунсю и романом Мо Яня «Смерть пахнет сандалом».
Переводчица, преподаватель МГУ им. М. В. Ломоносова, автор перевода «Зимней бегонии»
В первую очередь я люблю китайский язык за красоту, которая скрывается в каждом иероглифе. Эту красоту формы и смысла я и стараюсь передать теми средствами выразительности, которые свойственны именно русскому языку.
Особое удовольствие для меня — перевод чэнъюй, китайских устойчивых оборотов. Обычно они состоят из четырех иероглифов, которые рассказывают нам целую историю. Там, где это возможно (если смысл истории понятен нам и без сносок), я передаю красоту и образность чэнъюй, вплетая его в текст, благодаря чему тот насыщается красками, становится еще выразительнее. Мне кажется, подобная тактика перевода очень подходит «Зимней бегонии» Шуй Жу Тянь-эр, подчеркивая самобытность истории, ее театральный антураж.
Определенный вызов для меня — перевод стихотворной формы. Так, в новелле «Зимняя бегония» я столкнулась с ариями из традиционной китайской оперы. К сожалению, я скорее прозаик, чем поэт, поэтому в переводах подобных отрывков я в первую очередь пытаюсь сохранить ритм.
Так, фразу 苏三离了洪洞县，将身来在大街前 (Sūsān líle hóngtóngxiàn, jiāng shēn lái zài dàjiēqián) я перевела как:
«Покинула Су Сань Хунтун,
Прошла вдоль главной улицы».
Также мне нравится оставлять небольшие подсказки для читателя, которые по ходу текста превращаются в определенный лейтмотив. Например, в «Зимней бегонии» я подбирала слова, связанные с музыкой, как в этом отрывке: «Чэн Мэйсинь ничего не знала о том, что у нее за спиной ее родной брат спелся (攀上交情) с Шан Сижуем». А в переиздании «Ярости Шэнь Мяо», когда герои злятся, я то и дело описывала их чувства словом... ярость.
Переводчик с китайского и английского, руководитель сообщества переводчиков MandarinPro, резидент Дома творчества Переделкино, автор ТГ-канала «Музыка перевода», финалист премии «Ясная Поляна» (номинация «Иностранная литература» за перевод романа
Я работаю параллельно и с китайским, и с английским (плюс есть опыт взаимодействия с французским и испанским). Не думаю, что технически есть разница в подходах. Каждый раз стараешься максимально четко отразить иностранный текст на русском. Для меня лично существенный момент — китайские реалии, отсылки к древним трактатам или произведениям, исторические моменты, культурные аспекты.
В случае с азиатской литературой определенная часть читателей будет знакомиться со всей этой канвой впервые. И переводчику важно представить контекст так, чтобы заинтересовать читателя и помочь ему погрузиться в специфику, но не утонуть в ней. После опыта работы с корееведами над романом Чухе Ким «Звери малой земли» я постепенно сдвигаюсь в сторону минимизации пояснений, чтобы поверх художественного произведения не образовывался еще дополнительный академический трактат.
Например, в трилогии «Больница» китайского писателя Хань Суна, над которой я сейчас работаю для издательства Fanzon, меня радует, что автор фокусируется на атмосфере и сюжете. Там реалии часто так легко вплетены в текст, что не требуют дополнительных пояснений. При этом он совершенно не утрачивает «китайскости».
Я обожаю чэнъюи — буквально «готовые фразы» (читай: крылатые выражения). Например, в книге, которую перевожу сейчас, попались такие прелестные фразы: об изящно исполненной картине — 铁画银钩 — буквально «черты как из железа, штрихи как из серебра»; о красиво декорированном здании — 雕栏玉砌 — «резные перила и яшмовые ступени»; о готовности к выполнению работы— 胸有成竹 — «готовый бамбук в душе (груди) [просится на бумагу]». Естественно, настолько буквально их транслировать не стоит. Сложно, но крайне занимательно придумывать, как обыгрывать такие конструкции на русском. Они придают художественному тексту специфически китайскую фактуру.
По моим ощущениям, русский язык, по крайней мере в художественных произведениях, стремится к большей вольности, китайский — к большей упорядоченности. Примирить эти два начала в переводе — главная проблема. Правда, объективно сложнее перевода с китайского на русский — только перевод с русского на китайский. Ко мне иногда обращаются китайские друзья, просят уточнить коннотации русских текстов. И я иногда ощущаю, что мне самому сначала нужно провести маленькое исследование, прежде чем я — вроде бы «носитель» — смогу дать определенный ответ.
Недавно, например, искали с коллегами истоки «китайской мудрости», на которую ссылались в официальной речи: «Счастье следующего века строится в веке нынешнем». Звучит как более философский вариант «что посеешь, то и пожнешь». Поиски источника на китайском продолжаются! Подозреваем, что это один из тех афоризмов, которые имеют крайне условные корни в китайском, и точного аналога на китайском, скорее всего, и нет (либо он звучит в оригинале совсем по-другому). Естественно, возникает (риторический) вопрос: писать ли, что это именно «китайская» мудрость? Всегда стоя аплодирую коллегам-русистам, которые переводят и наших классиков, и наших современных писателей.
Авторы перевода новеллы Мосян Тунсю «Система „Спаси-Себя-Сам“ для Главного Злодея»
У нас так бывало уже не раз — сначала думаешь: это слишком сложный язык, я ни за что не буду его учить; а потом вдруг оказывается, что ты учишь его уже пять лет и останавливаться не собираешься. К изучению китайского языка нас привела тяга к китайским произведениям — книгам, фильмам. Сразу захотелось узнать больше о культуре и истории страны, а это необъятный океан неизведанного.
Работая над переводами, мы все время узнаем много нового из самых разных областей, это увлекательное и непредсказуемое путешествие, в котором никогда не знаешь, с чем столкнешься. С этим связаны и возникающие сложности: порой это современный сленг, порой незнакомая терминология. Особенность структуры китайского языка такова, что иногда непросто изложить сказанное по-русски так, чтобы это звучало литературно.
При работе с «Системой» мы не раз сталкивались с тем, что ставило нас в тупик, вот пара любопытных примеров:
В первом томе в описании поединка Ша Хуалин и Лю Минъянь говорится, что тело Ша Хуалин было сплошь увешано священными артефактами 圣器 (shèng qì) — мы долго ломали голову над тем, что это может быть: буквально это «священное оружие», этими иероглифами обозначаются мощи святых в христианском понимании, в частности, так названы «Дары Смерти» в переводе книг о Гарри Поттере на китайский. Мы рассматривали варианты «амулеты», «талисманы» и в итоге остановились на нейтральном «артефакты».
Во втором томе, когда герои плывут по подземной реке в город Цзиньлань, сначала говорится, что в лодке было только одно весло 桨 (jiǎng), но затем в руках Лю Цингэ появляется шест 篙 (gāo). Поскольку в общей сложности слово «весло» упоминалось только два раза, а слово «шест» семь раз, мы остановились на шесте. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов возможность, что благодаря непревзойденным способностям мастера Лю весло спустя пару гребков превратилось в шест; возможно, приложи он еще немного усилий, и ему пришлось бы грести зубочисткой.
На книги китайских авторов действует скидка 20% по промокоду ЖУРНАЛ.